— А ты что же, в бабский сортир просочился?

— Зачем? Все учтено могучим ураганом моей ясной детективной мысли, подчеркиваю — ясной, в отличие от тебя. Так вот, наша лярва позвонила какой-то Вальке и сказала буквально следующее…

— Погоди, откуда ты знаешь, если ты там не был?

— Там была моя девушка! Я сказал ей, что расследую тяжкое преступление и попросил подслушать. Та с дорогой душой, это ж так романтично!

— Ну, ты даешь! Так что она сказала?

— «Валечка, ты помнишь, чем мне обязана? Так вот, если ты сделаешь то, что я тебе скажу, ты мне ничего не будешь должна!» Та, видать, спросила, что нужно делать, а наша лярва ответила: «Это не телефонный разговор». Я еще подумал: если это связано с Лакшиной, она снимет слежку. И как в воду глядел!

— Да, дела… Думаешь, она что-то против Вари затеяла?

— Уверен!

— И что ты предлагаешь? Последить за Пироговой?

— Нет. Последить по-прежнему за Варей. Мы ж не хотим, чтобы она пострадала, да?

— Ясное дело, не хотим. Ведь эта неведомая Валечка может любую пакость устроить… Или даже убить… Да мало ли…

— В том-то и дело! И понимаешь, Денис, ее так колотило от бешенства, что она будет действовать спешно, ей нужно немедленно… Она к тому же такая дура, что свою месть остужать не будет…

— Прав, прав! Слушай, а может, преподнести все это ее мужу, а?

— Пока нельзя, он нам может не поверить… А вот когда заловим, тогда уж преподнесем во всей красе.

— Вень, а ты, помнится, говорил, что знаешь какую-то тетку, которая раньше у них работала…

— Точно!

— Ты ее найти сможешь?

— Запросто! Она такой зуб на бывшую хозяйку имеет… Может, знает, кто такая Валечка?

— Вот-вот, и я о том же… Не теряй время, звони…

Но тут к Денису пришел новый клиент, а Вениамин взялся за телефон. Через полчаса он выяснил, что Валечка — школьная подружка Марьяны, совершенно спившаяся особа, которую Пирогов не велел пускать в дом. Но ни фамилии, ни адреса бывшая кухарка не знала.

— Облом! — констатировал Вениамин.

— Не скажи… Если фифа вроде Пироговой, вся такая из себя гламурненькая, продолжает поддерживать отношения с подобной особой и даже ссужать ей бабки… значит, та, скорее всего, выполняет какие-то поручения, весьма, надо полагать, неблаговидные.

— Верно мыслишь…

— Может, это именно она все пакости Варе устраивала? Дверь сожгла, шмотки попортила…

— Это когда было?

— Еще до истории с белочкой, мне Симбирцев говорил… И мы оба решили, что действовала баба…

— Ну, это не обязательно… Ведь она установила слежку позже, а зачем пакостить сестре, еще не зная, виновата ли она…

— Так после слежки выходит, что не виновата.

— Ну, видать, она закусила удила, особенно после той вечерухи… Ох, вы кони, кони-звери…

— Не пой, красавица, при мне… Я этого не перевариваю.

— Ладно, не буду, шеф! А кстати, что за новый клиент?

— Очередной рогатый муж. Но его наши расценки не устроили.

— Ничего, мы зато с Пироговой хорошо поимели…

— Это правда, но…

Однако детективам не удалось обнаружить след Марьяны Пироговой. И лишь связавшись по телефону с одной из ее гламурных подруг и наплетя с три короба, Вениамин выяснил, что она в тот же день, когда отказалась от слежки, улетела на Лазурный берег.

— Ясно, алиби создает…

Варя вернулась из Италии очень довольная. Она подписала контракт, который на ближайшие два месяца делал ее жизнь совершенно сумасшедшей, но этого она и хотела. В театре пошли ей навстречу и назначили спектакли на выходные дни, когда она прилетала из Италии. Премьера «Пигмалиона» имела огромный зрительский успех, билеты расхватали на месяцы вперед, но критика отнеслась к спектаклю более чем прохладно, попросту его не заметила. Но поскольку зрители ломились, то никто особенно не расстраивался. Маковский сказал Варе:

— Варвара Леонидовна, голубушка, не обращайте внимания! Вот если б вы с Дмитрием Александровичем бегали по сцене с голым задом или фонетические уроки профессора Хиггинса были матерными, это считалось бы вполне прогрессивным и заслуживающим внимания…

— Боюсь, что и это не привлекло бы внимания высоколобых критиков, вот если бы с голым задом выходила миссис Пирс, это сочли бы новацией.

Маковский фыркнул и молча поцеловал Варе ручку.

— Да плюнь ты, Варька, — говорил Дима, — ты что, ждала восторженных рецензий? Зря. Зритель для артиста куда более важный рецензент! Просто «Шмель» вызвал бурю эмоций, но это Филипп, им восхищаться считается хорошим тоном. Вот увидишь, через два-три месяца обязательно кто-нибудь напишет, что спектакль превосходный, восхищает именно своей традиционностью и т. д. и т. п. Почему глаза-то грустные? Из-за невнимания критики?

— Нет, что ты…

— А, я понял… Стас так и не приполз?

— Не приполз, — еле слышно сказала Варя.

— Значит, он просто ревнивый болван, и черт с ним.

— Да, конечно, черт с ним… Просто это надо пережить… Я переживу, обещаю тебе.

— А в Италии никто на тебя еще не запал?

— Мне не до того было…

Варя летела из Рима в Москву. Самолет задерживался на три часа по метеоусловиям, она прилетела только глубокой ночью. Ее сразу же атаковали таксисты. Но вдруг из толпы встречающих вышел мужчина.

— Варвара?

Его лицо показалось ей знакомым.

— Не узнаете меня? Я Денис Воробьев, частный детектив!

— О, мой спаситель! — обрадовалась Варя. — Вы кого-то встречаете?

— Нет, я был тут… по работе. Вас не встречают? Я вас отвезу!

— Да? Спасибо огромное! Я забыла заказать такси, а к первому попавшемуся как-то боязно садиться.

— Давайте ваш чемодан.

— Спасибо, Денис!

Денис и сам не знал, почему он себя обнаружил. Просто увидел ее растерянный взгляд, усталую неуверенную улыбку и бросился на амбразуру. Веньке ничего не скажу, задразнит на фиг. Он усадил Варвару в машину и с наслаждением подумал — полтора часа мои!

— Вы отдыхали в Италии? — полюбопытствовал он, хотя прекрасно знал, что она там делает. Но как завязать разговор?

— Нет, я там в кино снимаюсь.

— В итальянском?

— Ну да.

— А в остальном как? Оставили вас в покое?

— Вроде да, колеса больше не портили.

— А я, Варвара, теперь ваш поклонник!

— Неужели?