И Андрей отмахивался от этой мысли. Но через несколько днейему стало казаться, что он не все сделал как надо, что Ирка могла о чем-тодогадаться или сболтнуть кому-нибудь, что был-то он в поликлинике всего двадцатьминут, в то время как дома он отсутствовал часа два с половиной. Вероятностьэтого была ничтожно мала, но он уже не мог успокоиться. Сам того не сознавая,он уже выискивал ничтожные причины, которые считал важными, ему казалось, чтоон не все сделал для своей безопасности. Он решил убить Ирину и теперь большене боялся этого слова. Он убеждал себя, что с убийством Ирины оборветсяпоследняя ниточка, связывающая его с этим делом. Он пробежался по окрестностям,нашел подходящий проходной двор, все рассчитал по минутам и провел операциюбыстро и аккуратно. Убивать легко — с удовлетворением констатировал он. Делобыло закончено, он вздохнул спокойно и несколько дней ходил довольный. И тутпоявилось письмо, и эта мерзкая баба из Маринкиного сектора положила его подстекло на виду у всех.

В этот день Надежда задержалась на работе из-за Сан Саныча.Накануне в воскресенье она буквально выперла его домой с утра пораньше, потомучто в субботу позвонила мать и строгим голосом велела ей явиться в воскресеньена ее, материны, именины.

Воспользовавшись несуществующими именинами, мать созваласовет из тетки и двух своих приятельниц на предмет воспитания Надежды. Матьзвонила Надежде часто, почти каждый день, так у них было условлено, и пару разтрубку брал Сан Саныч. Поскольку он разговаривал очень вежливо, спрашивал, чтопередать, и так далее, у Надеждиной матери не хватило духу задать хамскийвопрос: «А вы кто и что вы, собственно, делаете в квартире моей дочери?»

И теперь старушечий конгресс умирал от любопытства. Мать стеткой взяли Надежду в оборот еще в прихожей, приятельницы подключились вкомнате. Надежда сначала посмеивалась, потом рассердилась, но мать всегда быламастером перекрестного допроса, это Надежда помнила с детства, поэтому пожилыедамы оставили ее, в покое только тогда, когда выяснили подробно все анкетныеданные ее нового знакомого. После этого все немного расслабились, напились чаяс пирогами и Надежду отпустили с миром, взяв обещание привести Сан Саныча вследующее воскресенье на обед. И теперь Надежда с тайным злорадством ожидалаего в кабинете, чтобы сообщить ему эту приятную новость и насладитьсявыражением его лица, когда она опишет ему в подробностях мать и тетку и он поймет,что его ожидает в будущее воскресенье.

Перед концом рабочего дня Сан Саныча вызвали к начальству,начальник отделения Владлен Иванович обожал устраивать совещания в концерабочего дня, он говорил, что когда в коридорах тишина, ему лучше думается.Надежда погасила свет в большой комнате, а в кабинете оставила тольконастольную лампу. Сама она уселась в уголке за шкафом и стала сочинять письмоАлене.

В комнате было тихо, Надежда задумалась и краем уха услышаласкрип двери. Она привстала со стула и потихоньку выглянула из-за шкафа. Черезстеклянную стенку в полутьме было видно, что кто-то тихонько идет вдольпрохода. Она хотела выйти и окликнуть Сан Саныча, но вдруг поняла, что это неон. По проходу крался Рубцов, оглядываясь по сторонам. Сердце у Надежды екнуло.Рубцов подошел к ее столу, приподнял стекло и достал свернутое Маринино письмо.Он сделал было шаг в сторону двери, но вдруг остановился и стал разворачиватьлисток. Надежда одновременно распахнула дверь и включила свет в кабинете.Рубцов вздрогнул и оглянулся на нее, сощурившись от яркого света.

— Это не тот листок, который вы ищете.

— Я, что вы, я случайно, — забормотал он, норазвернул листок, который был абсолютно чист.

— Я же вам сказала, что это не письмо, а письмоМаринино вот.

Надежда показала ему письмо и в ту же секунду поняла, чтосделала ужасную глупость. Одним прыжком он преодолел расстояние между собой идверью кабинета, она отступила в угол, инстинктивно спрятав письмо за спину. Онприближался к ней медленно, крадучись, и вдруг прошипел: «Отдай письмо, сука!».Надежда взглянула в его абсолютно белые, бешеные глаза, и ее охватил такойужас, какой она испытала только один раз в жизни в детстве, когда в сухомсосновом лесу она наклонилась за грибом и вдруг увидала под рукой свернувшуюсягадюку.

Змея сонно посмотрела на нее и отправилась по своим делам, аНадежда застыла в столбняке, не в силах ни крикнуть, ни убежать.

Так и теперь она застыла, вжавшись в стену, горло сдавило.Он дернул ее за руку, она не сопротивлялась, он развернул листок, чтобыубедиться, а она, вместо того чтобы заорать, только смогла сказать: «Убийца!»и, сама не сознавая, что делает, придвинулась к двери из кабинета. Чтобы нестоять у него на пути, она, не оглядываясь, вышла из кабинета, стала отступатьмежду столами и все повторяла: «Убийца! Убийца!». Он догнал ее, замахнулся, нов это время его руку перехватили в воздухе. Сан Саныч попытался завести емуруку за спину, но Рубцов увернулся, повернулся к нему лицом, они обхватили другдруга за руки и так застыли на минуту, все это в полном молчании. Сан Саныч былбледен и тяжело дышал. У Надежды вдруг где-то в дальнем уголке сознаниямелькнула мысль, что не устоять ему против этой откормленной бешеной сволочи,она шагнула вперед, схватила с Пелагеиного стола вольтметр и бросила его подноги Рубцову. Прибор был тяжелый, по ноге здорово попало.

Рубцов отскочил, посмотрел на них уже нормальными глазами,грязно выругался, крикнул уже от двери: «Все равно ничего не докажешь, сука!» —и убежал. Сан Саныч медленно опустился на стул, потирая левую сторону груди.Надежда мигом пришла в себя от страха за него, опустилась перед ним на колени,заглянула в лицо. В это время открылась дверь, и на пороге появился ВаляГолубев. Увидев их в такой позе, он очень удивился и ляпнул от смущения:

— А что это вы тут делаете? — Поскольку ему никтоне ответил, он продолжал:

— Извините, я тут слышал шум, случилось что-нибудь?

«Где ж ты раньше был?» — подумала Надежда, а вслух сказала:

— Не видишь, человеку плохо, помоги.

Сан Саныч поднялся.

— Нет-нет, все в порядке, я только пойду умоюсь.

Когда он вышел, Валя испытывающе посмотрел на Надежду, потомокинул взором прибор на полу и перевернутые стулья.

— Вы что, дрались тут, что ли?

Она не слышала вопроса, думая о своем, потом сказала:

— Валя, сходи, пожалуйста, посмотри, как он там.

— Да ты что, мать, совсем уже! — возмутился былоВаля, но взглянув в ее умоляющие несчастные глаза, согласился.

«Да, сломалась наша Надежда, — думал Валя, идя покоридору, — ишь как ее зацепило, чуть не плачет. И что она в нем нашла, вэтом Лебедеве? Сухарь какой-то, все больше молчит, ни тебе анекдот какойрассказать, ни так потрепаться в курилке».

Коридор был длинный, и, подходя к туалету, Валя решил, чтоСан Саныч, в общем, мужик ничего, серьезный, в работе соображает, а что некурит, так и ему, Вале, давно пора бросить Сан Саныч перед зеркалом расчесывалвлажные волосы. Он уже не был таким бледным, пиджак был застегнут на всепуговицы, узел на галстуке, как всегда, безупречен.