А сын у них родился — не только с нормальным слухом, да еще и болтун такой, что иной раз до последней секунды, пока не уснет вечером уже после отбоя, все рассказывает, рассказывает что-то. Дорвался до аудитории, нашел свободные уши — на воле-то все больше руками пассы делал, чем говорил. За это рукоблудство и загремел, кстати.

Баев числился сурдопереводчиком в райсуде. Делал плавные движения руками, как эти странные женщины-рыбы в умирающей программе Время. На полставки.

Иногда Сашку вызывали повесткой в райсуд, ну это, знаете, когда глухонемых срочно посадить требовалось. Для соблюдения законности. Положен переводчик «на процессе». А мели тогда всех, кого можно посадить, чем же глухонемые лучше других-то?

Вот этот экзотический дар Сашку и сгубил. Надо было грузануть какого-то чёрта мычащего, у которого патроны дома нашли, и все бы как по-маслу, но вот потянуло Баева робингудствовать. Адвокатом народным себя вообразил. Про боно, как говорится. А вообще, у них, у глухих у этих — омерта почище чем у сицилийцев каких будет. Своя система и понятия. Рука руку машет.

Баев объясняет это тем, что глухим трудно в нашем мире пробиться, вот и тянут друг-дружку за уши, вместе выплывают.

Развалил Сашка ментам ту лоховскую делюгу с блеском. Насурдопереводил. Следак, судья и прокурор Сашкиного района больно по шапке сверху получили. А участкового жандарма, уважаемого человека, даже в должности понизить пришлось. Вон она как.

Так что самого Сашку приняли ровно через три недели, полные карманы героина. Недолго погулял. Барыга-глухонемой, обычная хрень. Ничего свежего под жарким узбекским солнцем. Турма паедишь теперь, да.

Сашка вечно подолгу не мог уснуть, не впитав хоть пайку хлеба. С воли любил покушать. Я же — наооборот, настолько за последние два месяца привык один раз в день нормально жрать, что легко со своим обеденным хлебом расставался. В обед и суп и каша, ну куда еще хлеб? А Санёк мне норму на швейке за эту пайку помогал перекрывать.

Простая спокойная жизнь без выебонов. Честная. Вот оно значит как жить — достойным мужиком-то. Это в первый залёт меня все на приключения тянуло. Самоутверждения. А тут просто надо было два раза по триста шестьдесят пять отсчитать — и на волю. В пампасы.

Тихо жили втроем. Третий в семье был угрюмый кореец Сэнсэй. У Сэнсэя кружок свой был на воле, при бывшем дворце пионэров. Айкидо. Карате — оно все еще как бы не особо можно было. А Айкидо — сколько хочешь. Не успели внести в кодексы. Поэтому и переименовал. Когда приходили с проверкой местные швондеры, Сэнсэй показывал на стену где на фоне трафаретной сакуры было выведено изречение:

«Айкидо придет к своему завершению, когда каждый, кто следовал своему истинному пути, станет одним целым со Вселенной». Швондеры из комиссии уважительно кивали и уматывали.

И Сэнсэй тренировал огольцов себе в удовольствие. Никого особо не трогал. Следовал истинному пути айкидо.

Айкидо пришло к своему завершению, когда он жену с вертолетчиком из соседнего подъезда случайно застукал. Полный контакт. Скорая уже с выключенной сиреной приехала — куда теперь спешить, в морг?

Короче, 9 лет строгача сейчас за такой сюмацу-доса выдают. Можно с грустным видом констатировать, как и Баев, и, наверное, я — сидел Сэнсэй в принципе — не за что. А букву закона я никогда особо не чтил — буква она и есть буква, их много, букв, а я такой один.

Не разу не видел, чтобы Сэнсэй улыбался. Говорил тоже — один раз дня в два. Кино-цуке, хадзиме! Эмоций тоже — ноль. Человек с каменным лицом.

Ну, эмоции и словесный поток нам Баев с лихвой компенсировал, за троих. Ох любил байки травить из жизни глухих. Краснобаев.

В свободное время мы садились в круг и вместе тихо мотали срок. Когда с чайком хорошим, когда один бычок раскуривая в трёх — по разному.

Баев учил нас с Сэнсэем языку глухих. Я с удивлением обнаружил, что вавилонское столпотворение не миновало и мир глухонемых — у них тоже, оказывается, несколько разных языков и куча диалектов. Еще я узнал, что есть такой праздник — день сурдопереводчика, пришлось даже для Баева торжественный чай поднимать на 31 октября.

Жесты хорошо удавались Сэнсэю — видимо язык глухих это из области боевых искусств.

А я в ответку учил Сашку с Сэнсэем разговорному английскому. Откатывал на них революционную методику, в которую верю до сих пор — если есть необходимость быстрого прогресса, нужно вбивать готовые конструкции, а не учить собирать предложения по одному слову. Лексика-дура и грамматика-дура. Зубрежка-молодец! На все случаи жизни должна быть готовая фраза — и вперед, посольство брать. Илона Давыдова одним хороша — можно быстро затвор передернуть на ее фотку с грустными семитскими глазами.

Ну, а Сэнсэй нас всё по своим судзукам и яцукенам гонял. Великий каратэка. Дотошный был, детальный, как и все корейцы. Корейцы это немцы Дальнего Востока. Десять лет не вставая из-за стола над одной деталью могут работать. Создавать совершенство. Завидую таким людям. А сам не могу — ну какое совершенство, если сам Бог не создал совершенства? Гордыня это все.

Гляньте в зеркало на созданное по его образу и подобию. Как вам этот эталон совершенства? То-то же. Вы же не станете мне петь, что вы совершеннее Бога, мои падшие ангелы.

Так что не пеняйте мне за ошибки — если люди которые правила и законы учат, а есть люди которые правила и законы меняют.

Так бы и отбарабанил я без сучка свою двуху, в глухой обороне и на одной ноге в рваном читозе, как в тибетском монастыре — да вот фигушки вам.

Сделал один неправильный ход и моментально потерял контроль за ситуацией на доске.

* * *

Праздник независимости Джамахирии грянул, как крик в мастерской для глухонемых.

Начали по одному дергать «общественников» — показывать на плацу шоу, знаменующее очередную годовщину освобождения от ига кровожадных колонизаторов. До чего же мы, зэки, рады этому знаменательному событию — нужно было показать всеми доступными видами искусства. Поэты — стихи, понимаешь, слагают, художники плакаты рисуют, ну а бездари, навроде меня — флагом сине-зеленым машут и цитируют хором афоризмы юртбаши и Амура-Тимура. На узбекском языке, желательно.

А узбекский язык теперь пишется латинскими буквами — прямо как американский. От этого иногда смешно, а иногда страшно. Вот новое слово — мустакиллик — независимость по узбекски — пишется mustakillik — musta kill ik — это ежели по аглицки — надо убить ик, а кто такой ИК — совершенно верно, выданный Аллахом по лоховской разнарядке, первый и вечный бессмертный наш юртбаши. Ну что трудно за такое благое дело флажком помахать? Где мое чувство юмора?

А я вот возьми да и развыёбывайся. В отказ пошел, понимаешь. Знать бы наперёд… Отрицалова херова. Кем себя вообразил? Отрядник и дал мне за это ничем не оправданное и не простительное для общественника поведение в ухогорлонос слегка.

И всё. Прогнал с глаз долой.