Он затосковал и стал думать, что его забыли в этом медвежьем углу. Часто, сидя на подоконнике в своей комнате, он подолгу глядел на дорогу в надежде, что кто-нибудь из его братьев или отец приедет за ним. При мысли об отце он неизменно чувствовал угрызения совести: он предал любовь старика и больше не заслуживает ее. Размышления об этом доводили его до отчаяния. Любимый сын впал в немилость.

— Вон он, видишь? Ты его просто не узнаешь… Сам посмотри.

Лучано стоял возле открытой дверцы машины и смотрел в бинокль на северо-запад. Он возмутился тем, что мальчик так далеко от коттеджа, но Каллеа заверил его, что при нем три охранника, которые волосу не дадут упасть с его головы. Они всегда высылают вперед мотоциклиста, чтобы проверить, безопасен ли маршрут. И ни разу не возникало никаких проблем, тем более что даже в округе неизвестно о том, что в этом домике кто-то живет.

Лучано увидел сына в тот момент, когда тот перепрыгнул через большую лужу и рассмеялся, подняв руки к небу и запрокинув голову. Майкл немного не рассчитал, и мелкие капли грязи забрызгали его одежду и загорелое лицо. Лучано сел в машину и положил бинокль на колени.

— Он промок до нитки.

— После того, что ему пришлось пережить, мокрые ноги не самое страшное, — ответил Каллеа.

Лучано сосредоточенно протирал стекла бинокля и не удостоил его ответом. Они поехали к коттеджу. Едва машина миновала первый пост, охранник узнал босса и радостно поприветствовал его.

* * *

Майкл успел добежать до домика и смывал грязь с лица, когда ему сообщили о приезде отца. Он выронил полотенце и бросился к двери, всеми фибрами души желая заключить отца в объятия. Но вдруг остановился в замешательстве, как ребенок, нарушивший запрет родителей и не знавший, какое наказание за этим последует.

Лучано вышел из машины, снял темные очки и неторопливо положил их в карман пиджака. Только после этого он протянул руки к сыну и улыбнулся. Майкл рванулся вперед и молча приник к груди отца. Никаких обвинений, никаких наказаний. Каллеа растрогался, зашмыгал носом и промокнул глаза носовым платком.

Лучано похлопал сына по спине, провел по его рукам и ногам, ощупывая мускулы.

— Ты хорошо выглядишь, в прекрасной форме… Теперь ты снова похож на моего сына.

Майкл не мог смотреть отцу в глаза и опустил голову. Лучано ущипнул его за щеку и заставил взглянуть на себя.

— Эй, это еще что! Ты не хочешь посмотреть на меня? Ты должен гордиться! Тебе удалось пройти через муки ада. И ты сделал это сам.

— Не совсем, — улыбнулся Майкл. — Мне нужна была помощь.

— Разумеется, но тебе самому пришлось бороться за себя. И, насколько я знаю, ты боролся как дьявол… Ты задушил в себе демона, понимаешь? Избавился от него.

Майкл сжал голову отца в ладонях и поцеловал его.

— Я люблю тебя, папа. Очень люблю!

На глаза у Лучано навернулись слезы, когда он снова прижал сына к груди и прошептал, что любит его больше жизни. Затем он рассмеялся:

— И если я тебя немедленно не покажу матери, моя жизнь гроша ломаного не будет стоить. Ты готов увидеться с семьей?

Майкл принял приглашение отца и согласился провести вечер в кругу семьи, чтобы наутро вернуться обратно в пастуший домик.

Хотя он был в хорошей физической форме, ему еще предстояло восстановить умственные способности. Майкл обрадовался, найдя в отце понимание. Для Лучано едва ли не важнее всего было дать сыну образование.

— Я думаю, пока не стоит обсуждать твое будущее — времени будет достаточно, — но поразмысли о нем сам. Возможно, ты захочешь поступить в другой колледж. Решай. Это должен быть твой выбор, я не стану тебя ни к чему принуждать…

Майкл неожиданно разрыдался, как ребенок, от стыда и вины. Всхлипывая, он просил у отца прощения за то горе, которое причинил ему.

— Я давно простил тебя, а семья ничего не знает, — ответил отец. — Они считают, что ты был болен. Вот и все — ни больше ни меньше. Я не желаю слышать ни слова о том, что ты виноват и что тебе стыдно. Все позади. Эта часть твоей жизни осталась в прошлом, а теперь мы движемся вперед…

— Мне нужно время, папа. Не торопи меня. Я еще не готов.

— Никто тебя не подгоняет, сам решай. Но ты мой сын, и в этом причина того, что с тобой произошло.

— Папа, не нужно придумывать для меня оправдания. Как ты не понимаешь — мне от этого только хуже! Я должен осознать и смириться с тем, что сделал… А иначе я буду противен тебе, всем, самому себе. Это не принесет радости никому.

— Скажи, Майкл, тот наркотик, который был у тебя в гитарном чехле… где ты его взял? Привез из Штатов?

— Я заказал его… для меня заказали его в Штатах. А пакетики я получил здесь, в аэропорту.

— Кто это устроил?

— Не знаю. Ты имеешь в виду здешнего парня? Я даже не узнаю его, если увижу. Мне было тогда совсем плохо. Я просто заплатил ему, и все.

— А как зовут торговца в Штатах?

— Я не знаю. И потом, их было несколько.

— Тогда лучше сосредоточься, потому что мне нужны имена. Майкл, поверь, это важно.

— Черт, да не знаю я ничего!

Впервые в жизни Лучано ударил сына наотмашь по лицу.

— Не смей ругаться при мне! Слышишь, никогда не смей ругаться в моем присутствии!

— Прости, — в страхе отшатнулся Майкл. — Но ты продолжаешь задавать вопросы, а я не знаю, что ответить. Да и в Бостоне я не был уже месяцев пять, жил в Нью-Йорке.

— С кем ты был в Нью-Йорке?

— Разве ты не знаешь?

— Я хочу, чтобы ты назвал мне имена людей, с которыми встречался в Нью-Йорке, — терпеливо повторил Лучано. — И кто тебе там продавал наркотики.

Майкл вдруг круто обернулся к отцу, в его глазах сверкала ярость.

— Зачем? Для чего тебе имена? Ты думаешь, я не знаю тебя, не понимаю, что ты собираешься сделать? Почему ты не хочешь послушать меня? Я сам это сделал, сам! Я сам покупал наркотики, кололся тоже сам, потому что мне это нравилось. А кто продавал мне их, не имеет значения!

Лучано схватил сына за ворот рубашки и рванул на себя.

— Так что ты обо мне знаешь? Что, по-твоему, я собираюсь сделать?

Майкл побледнел, а отец снова ударил его. На этот раз кулаком, со всей силы. Майкл отлетел к стене, стукнулся об нее и медленно сполз вниз.

— Я — твой отец, слышишь? Твой отец! А теперь поднимайся, живее.

Лучано рывком поднял сына на ноги и швырнул на стул.

— А что ты скажешь, если я докажу тебе, что твои так называемые друзья — те самые, которых ты, я полагаю, продолжаешь защищать, — были подкуплены, чтобы превратить Майкла Лучано в наркомана? Женщины, выпивка, травка — все было подстроено, этим людям надо было уничтожить тебя. Они понимали, что это единственный способ добраться до меня. Ну, что ты теперь думаешь? По-твоему, это неважно?