— И все же. Ты должна была что-нибудь придумать. Могла бы познакомить нас, не говоря, что я его отец. — Теперь он не только злился, но был страшно обижен. — Ты даже не представляешь, что я чувствую сейчас. Мне так… больно от того, что потеряно столько лет. И уже ничего нельзя вернуть.

Флоренс кивнула, понимая. Она любила его снова — больше жизни — и теперь вызывает лишь отвращение. И нельзя винить его за это. Не позволяя сыну встречаться с отцом, скрывая от отца сам факт его существования, лишая Дугласа радости отцовства, она нанесла тяжелейшую душевную рану.

Дуглас по-прежнему смотрел на воду.

— Почему ты не сказала мне тогда, что беременна?

Флоренс не знала, как ответить.

— Черт побери, Фло! Почему ты не сказала мне?! Отвечай!

Гнев, вспыхнувший в нем с новой силой, пугал.

— Но я узнала, только когда уехала отсюда.

— Так почему же ты не сообщила мне?

Флоренс почувствовала, что тоже начинает злиться.

— Ты понимаешь, о чем спрашиваешь? Твоя подруга была беременна, по крайней мере, тогда мы все думали так, и ты уже решил жениться на ней.

— Нет, тогда я еще ничего не решил. — Он посмотрел на нее вопросительно. — Я ничего не решил. Кто это тебе сказал?

— Все говорили. Мой отец, твоя мать. Не нужно оправданий. Но почему же, если не собирался жениться, ты не попытался связаться со мной? — Флоренс злилась, проснулись старые обиды, и она немного растерялась.

— Я пытался. Несколько недель подряд.

Они пристально смотрели друг на друга.

— Я была тогда просто убита, Дуглас, — прошептала она очень тихо.

— Я тоже. — Он задумчиво смотрел вдаль. — Куда ты поехала отсюда?

— Конечно же домой. Но мать заподозрила, что здесь что-то произошло. Она приставала ко мне с расспросами и лезла в душу. И я уехала в колледж.

— В колледж?

— Да. Помнишь, я собиралась осенью поступать? Занятия начинались только через неделю, но общежитие уже работало. Мне надо было побыть одной.

— Так, значит, ты была там? — Он посмотрел на нее. — Я звонил тебе несколько раз, но мать говорила, что тебя нет.

Флоренс взглянула на него удивленно.

— Ты правда звонил?

— Да. Но решил, что лучше не представляться. Иначе она наверняка ничего не сказала бы мне.

— Это точно. Не стала бы и разговаривать с сыном Патриции.

— Боже, почему люди такие злые!

— Ты правда звонил мне?

— Конечно, Флоренс, разве я мог не позвонить?

Она пожала плечами, и Дуг пристально посмотрел на нее.

Ты хочешь сказать, что твоя мать ни разу за шесть лет не упомянула об этом?

— Ни разу.

Он смотрел недоверчиво.

— Что же ты думала обо мне? Хотя, можешь не отвечать, я догадываюсь. Но вернемся к твоему рассказу. Ты уехала в колледж… — Он снова задумался. — Но какого черта ты уехала в колледж, если вы с Остином собирались пожениться?

Флоренс опустила голову.

— Мы не собирались жениться, — проговорила она. — Просто я была беременна, мне нужно было выйти замуж, а ты… ты был слишком занят своей собственной свадьбой. — Слезы покатились по щекам. Она почувствовала, что теряет самообладание.

— Но… — Дуглас смутился.

— Что «но», Дуглас? Ты провел то лето просто замечательно. В результате две девушки забеременели. И прости, что я тогда не поздравила тебя со свадьбой.

— Замолчи! — Он сжал ее руку, пальцы больно впились в тело. — Скажу только одно: я любил тебя. Никого в жизни ни до того, ни после я так не любил.

— Ты выбрал оригинальный способ, чтобы это доказать.

Он сжал ее руку еще сильнее.

— Флоренс, я не собирался обманывать тебя.

— Конечно, я знаю. Долли не была беременна, но ты этого не знал, и потому женился. Весьма правдоподобно.

Дуглас отпустил ее и перевел взгляд на темный пруд.

— Даже ты не веришь мне, — проговорил он. — Разве ты не видела, как я любил тебя? Той зимой, перед нашим приездом, я так ждал твоих писем. Они сделались смыслом моей жизни. А то лето — самое чудесное время в моей жизни. Ты была так прекрасна!

— Я была слишком молода и наивна, — буркнула Флоренс.

— Да, конечно. Как и я, впрочем.

— Ты уже не был ребенком.

— Только-только исполнилось двадцать два.

Флоренс взглянула на противоположный берег: на мерцавшие вдали огни дока и окна домов.

— Все твои чувства — пустяки по сравнению с тем, что испытывала я. В то лето я парила в облаках, потому что у меня был ты. Я… — Все вспомнилось так живо, что она всхлипнула, еще и еще раз, и наконец разревелась.

Дуглас осторожно положил руку ей на плечо, потом прижал к себе, и она уткнулась лицом ему в грудь.

— Господи, какими дураками мы были. Как мы допустили все это? — Он ласково провел ладонью по ее щеке. — Расскажи мне, пожалуйста, что же все-таки произошло в ту ночь. Пора наконец разобраться во всем.

— В какую ночь?

— В ту ночь, когда я ездил к Коуссонам. Когда ты сбежала. Расскажи все с самого начала.

— Когда вы уехали, я почувствовала — что-то не так. Но еще не думала, что это имеет отношение ко мне. Но отец и Пат вернулись одни, приблизительно в половине двенадцатого…

— И сказали, что Долли беременна, что, по ее мнению, она забеременела от меня?

— Об этом они заявили совершенно определенно.

— Черт побери! Я же просил ничего тебе не говорить. Знал, что они только навредят.

— Но почему ты не вернулся с ними?

— Да, мне следовало вернуться. Сколько неприятностей из-за того, что я не пришел той ночью домой.

— Вот именно. — Флоренс отстранилась. — Представляешь, что я пережила в ту ночь? Как было больно?

Дуглас опустил голову.

— Я была просто раздавлена. Снова думала о наших клятвах. Не укладывалось в голове, что ты мог оказаться таким жестоким. Я возненавидела тебя той ночью. Не хотела больше видеть. На рассвете собрала чемоданы и уехала.

— Нужно было дождаться меня, — ответил он невнятно, задыхаясь, словно переживая все заново.

— Зачем? Чего мне было ждать? Ведь Патриция сказала совершенно точно — ты женишься, ты дал согласие.

— Но я не собирался. Она не имела права говорить такое. Они с Долли решили все за меня. Матери нравилась эта семья, ей очень хотелось с ними породниться. — Он помолчал, затем продолжил: — В ту ночь я долго сидел на берегу, размышляя над положением, в котором оказался. Все тогда было против меня. Видишь ли… В начале того лета я однажды был с Долли.