Вы понимаете, почему я не могу сказать этого дочери? Ах, Джилиан, я тебя вполне понимаю. У меня у самой был роман на стороне, когда я только год была замужем за твоим отцом. Это нормальная вещь. Я не могу обрекать ее на рабство. Я этого эпизода не стыжусь и не вижу нужды держать его в секрете, но если я расскажу, ей это принесет вред. Она должна найти собственную дорогу, нельзя, чтобы она вообразила, будто не может иначе, потому что это у нее наследственное от матери. Я ни за что не хочу отдавать ее в рабство этому знанию.

И поэтому я только говорю ей:

– Опасно всякое время.

Разумеется, я сразу поняла, что это Оливер.

ДЖИЛИАН: Он сказал: Пожалуйста, не уходи еще пока от меня. А то подумают, что я импотент.

Он сказал: Я люблю тебя. Я всегда буду тебя любить.

Он сказал: Если застану Оливера в этом доме, сверну ему башку, к чертовой матери.

Он сказал: Пусти меня к себе.

Он сказал: В наши дни убить кого-нибудь стоит гроши. Эту сферу инфляция не затронула. Законы рынка.

Он сказал: Я по-настоящему живой только с тех пор, как встретил тебя. Теперь придется опять стать неживым.

Он сказал: Я сегодня пригласил одну девушку поужинать. Может быть, потом пересплю с ней, я еще не решил.

Он сказал: Но почему, почему Оливер?

Он сказал: Можно я останусь твоим другом?

Он сказал: Не хочу больше никогда тебя видеть.

Он сказал: Если бы у Оливера была нормальная работа, ничего бы этого не случилось.

Он сказал: Пожалуйста, не уходи от меня. А то подумают, что я импотент.

МАДАМ УАЙЕТТ: И еще одну вещь сказала мне моя дочь, отчего у меня защемило сердце. Она сказала: maman, я думала, есть какие-то правила.

Она подразумевала не правила поведения, а что-то гораздо большее. Люди часто думают, что вот, вступят в брак, и конец всем проблемам. Моя дочь, конечно, не настолько наивна, но она, мне кажется, верила, что хотя бы на какое-то время будет под защитой чего-то, что мы можем назвать незыблемыми правилами брака.

Мне сейчас уже шестой десяток, но если вы спросите меня, какие они, эти незыблемые правила, я, пожалуй, назову только одно: муж никогда не уходит от жены к женщине старше нее. А помимо этого, все, что возможно, – нормально.

СТЮАРТ: Вчера вечером я зашел в дом No 55 на той стороне улицы. Дверь отперла миссис Дайер, маленькая старушенция, что в нем живет.

– Ах, вы тот молодой человек из муниципалитета, – узнала она меня.

– Совершенно верно, мадам, – говорю. – Простите, что беспокою вас в такой поздний час, но обязанность местных властей – безотлагательно поставить в известность всех домовладельцев – и домовладелиц, – если у их жильцов положительный анализ на СПИД.

– Вы пили спиртное, – сказала она.

– Да, знаете ли, работа очень нервная.

– Тем более не следовало пить. Особенно если приходится управлять механизмами.

– Я не управляю механизмами, – возразил я, чувствуя, что мы отвлеклись от темы.

– Тогда ступайте да ложитесь пораньше спать.

И она захлопнула у меня перед носом дверь. Разумеется, она права. Мало ли, может, мне еще понадобится управлять механизмом. Например, проехаться на моем авто несколько раз туда и обратно через тело Оливера. Бамп; бамп, бамп. Для такого дела надо быть трезвым.

Поймите меня правильно. Я вовсе не просиживаю зад, накачиваясь алкоголем и слушая песни Патси Клайн. То есть, конечно, и это тоже. Но я не намерен тратить больше минимального процента своей жизни на то, чтобы упиваться… как это Джил сказала?., тошнотворной жалостью к себе, несчастненькому. И еще я не намерен отступаться, слышите? Я люблю Джил и не собираюсь поднимать лапки кверху. Я постараюсь сделать все возможное, чтобы она от меня не ушла. А если все же уйдет, постараюсь добиться, чтобы вернулась. А если не вернется, тогда… еще что-нибудь придумаю. Я не намерен безропотно смириться.

Я, конечно, не всерьез это говорил, насчет того, чтобы переехать на автомобиле жильца миссис Дайер. Просто так говорится. У меня нет практики в таких делах, откуда ей взяться загодя? Живешь, живешь, и вдруг они на тебя обрушиваются как снег на голову, и разбирайся, как хочешь. Вот и ляпнешь, чего даже не думаешь, и какие-то чужие выражения выскакивают изо рта. Как, например, когда я сказал Джил, что пригласил на ужин девушку и, может быть, пересплю с ней потом, если будет настроение. Глупость, конечно, хотел обидеть Джил. Это правда, человек, с которым я ужинал, – женщина. Но не кто-то, а Вэл, очень старая знакомая, еще с незапамятных времен. А мне нужна только Джил. И больше никто.

ОЛИВЕР: Я отпер дверь своим ключом, и войдя, разразился трубным кашлем, которым завел обыкновение оповещать миссис Дайер, что оставляю отпечатки ног на ее паркете. Она вышла из кухни, повернула ко мне голову-гелиотроп и, прищурившись, заглянула мне в лицо.

– Мне очень жаль, что у вас, оказывается, СПИД, – сказала она.

Мой ум в это мгновение не обладал мощью советского монумента сталинско-брежневского периода. Я вообразил, что миссис Дайер по ошибке вскрыла коричневый конверт из поликлиники. Правда, я сказал им, что сам зайду. И потом, я же не давал здешнего адреса.

– Кто вам это сказал?

– Господин из районного муниципалитета. Который приходил раньше насчет подоходного налога. Он живет через улицу от нас, я его видела. У него милая жена. – Миссис Дайер показала рукой, и все сразу встало на место.

– Это была шутка, миссис Дайер, – сказал я. – В своем роде.

– Должно быть, он думал, я не знаю, что такое СПИД. – Я сделал вид, будто и сам поражен ее осведомленностью. – Я читала санитарно-просветительные листки. И я его заверила, что вы человек чистоплотный и что мы пользуемся разными туалетами.

Внезапно мое сердце затопили волны нежности – вот попробуйте, наступите осторожно мне в сердце ногой: провалитесь по самый пуп.

– Миссис Дайер, – произнес я, – надеюсь, вы не сочтете это дерзостью с моей стороны, но не согласились ли бы вы стать моей женой?

Она тихо рассмеялась.

– Любой женщине довольно одного раза, – сказала она. – И к тому же, молодой человек, у вас ведь СПИД.

Она еще раз хихикнула и удалилась к себе на кухню.

Я сижу у окна, скрытый араукарией, и представляю себе, как Стюарт за завтраком трясет над тарелкой коробку «Мюсли»: шш-чух-чух-чух, шш-чух-чух-чух. И вдруг мне подумалось – мысли, они как мухи, как блохи, – мне подумалось про Стюарта в постели с Джилиан. Наверняка он вот так же: шш-чух-чух-чух, шш-чух-чух-чух. Очень больно.

СТЮАРТ: Я когда говорю что-то, не всегда думаю то, что говорю. Но что я говорил насчет отсутствия у Оливера настоящей работы, то это так и есть. Самое действенное средство против сексуальной распущенности, против похищения чужих жен – полный рабочий день, чтобы каждый половозрелый мужчина был занят на работе ежедневно с 9 до 5.30, и в субботу тоже, лучше перейти обратно на шестидневную рабочую неделю. Профсоюзы будут, конечно, против, и понадобятся особые исключения, например, для пилотов на авиалиниях и т.п. Как раз пилоты и их команды знамениты своей безнравственностью. Кто еще славится безнравственностью и охоч до чужих жен? Университетские преподаватели, актеры с актрисами, врачи и медсестры… Вот видите? Никто из них не занят на работе полный рабочий день.