Здесь исповедовали мудрый принцип: человек — не медведь, с ним и без рогатины в руке можно беседовать.

Короче, Маляров приближался к Максу спокойно, не имея даже мысли, что русский солдат — а по форме он легко определил принадлежность неизвестного человека к армии — может повести себя как чеченец и открыть по нему огонь.

Макс на оклик обернулся. Увидел спешившего к нему милиционера. Понял — это конец. Финиш при выходе к последней прямой на пути к свободе. А может, нет? Одному менту, а тот, судя по всему, все же был один, его не взять. Валенок, которые в деревнях правят закон и порядок. Макс таких ни во что не ставил. Да и терять ему уже было нечего — расклад позволял брать взятку.

Макс развернулся на левой пятке и оказался лицом к лицу с приближавшимся милиционером. Левой рукой подкинул в воздух курицу. Та отчаянно закудахтала, замахала крыльями и опустилась на забор, ограждавший от дороги ближайшую усадьбу.

Это на мгновение отвлекло внимание Малярова, и Макс, воспользовавшись этим, рванул спусковой крючок.

Автомат дернулся в руках, плеснул бледным пламенем.

Маляров на какие-то доли секунды застыл на месте, потом, даже не взмахнув руками, не вскрикнув, наклонился и левым боком упал на землю.

Дверь ближайшего дома распахнулась, на крыльцо выскочила простоволосая женщина в белом платье, увидела, что произошло — стоявшего с автоматом в руках солдата, Малярова, упавшего головой в придорожную канаву, и заголосила, захлебнулась криком, полным ужаса:

— Ой, убили! Убили!

Макс поудобней подхватил автомат и побежал к причалу, на котором оставил моторку.

Он стал спускаться по пологому склону, поросшему мягкой гусиной травкой, но вдруг увидел, что на подмостках небольшого причала, метрах в тридцати от места, где он пришвартовал свое суденышко, копошатся два рыбака. Они только что подошли к берегу, успели выбраться из лодки, привязали ее чалкой к столбику и выгрузили часть имущества на помост.

Когда простуженно простучал автомат на сельской дороге, оба рыбака подняли головы и увидели бежавшего к причалу солдата. Тот, в свою очередь, заметил их и на бегу перенацелил автомат стволом к реке.

Стрелять Макс сразу не стал, хотя и щадить людей, оказавшихся на его пути к отступлению, не собирался. Он лишь хотел подойти к ним на короткую дистанцию, чтобы полоснуть по рыбакам метров с десяти, не больше. Все равно уйти из-под его прицела этим двоим было некуда.

Но рыбаки оказались куда расторопней, чем то представлялось Максу. Они, даже не зная обстановки, по автоматной очереди, по женскому крику на деревенской улице „Ой, убили!“, по заполошному виду бежавшего к реке человека, по движению рук, которым он перенацелил оружие на причал, поняли, что происходит нечто неладное.

Им хватило секунд, на которые Макс затянул с первой очередью.

Оба, не сговариваясь, — они успели только обменяться быстрыми взглядами, — выхватили из вещей, выгруженных на причал, охотничьи карабины и растянулись на помосте. Лязгнули затворы.

Один из рыбаков — Иннокентий Ермилов — служил в свое время в армейском спецназе и не утратил навыков, наработанных в тренировках.

— Эй! — крикнул он приближавшемуся солдату. — Поклади автомат! Будем стрелять!

Ермилов не боялся промашки: если солдат окажется ни в чем не повинным и стрелял в деревне не он, хотя с улицы все еще доносились голосистые крики теперь уже двух женщин и явно слышались их слова: „Ой, убили! Убили!“, перед воякой можно извиниться, но подставляться под его автомат было неописуемой глупостью.

Макс понял: с рыбаками он потянул пустышку, и открывать огонь не имело смысла — один из двух запросто снимет его первым же выстрелом.

Он тут же поменял недавнее решение разделаться с рыбаками, пригнулся и зигзагами побежал к своей моторке. Всей спиной он ощущал, что сейчас — вот-вот — ему вдогон жахнет выстрел. Но его не последовало. Нормальному человеку не так-то просто выстрелить в спину другого.

Движок моторки взревел с первого раза. Макс выдрал чалку из железного кольца и наддал оборотов. Лодка рванулась и понеслась, оставляя за собой пенный след…

* * *

Милицейская группа поиска и захвата, которую возглавил майор Андрюшин, расположилась в месте, которое никто, двигавшийся с низовий Аркуна, не мог миновать. Поиски велись в разных направлениях, но результатов не дали. Бандит появлялся в разных местах Новокаменского района, но всякий раз ускользал от милиции, словно уходил промеж пальцев. Но вот из Светлого Ключа поступило сообщение, которое обрадовало Андрюшина. Капитан Лопата доложил, что из тайги по следу солдата-преступника вышла группа преследования, которую возглавляет прапорщик Гусь. Позывной его рации „Карабин“. При этом прапорщик просит информировать его обо всем, что по милицейским каналам становится известным областному управлению.

Приняв сообщение, Андрюшин с облегчением вздохнул. О выходе военных в облотдел сообщили из гарнизона неделю назад. Но тут же группа бесследно исчезла, и связи с ней не было. Это, скорее всего, объяснялось маломощностью рации, которая не могла перекрыть расстояние, отделявшее группу от населенных пунктов. Теперь Гусь и его люди могут оказать немалую помощь в поимке преступника.

На второй день после восстановления связи с „Карабином“ Андрюшин получил срочное сообщение, переданное по рации речного флота.

— „Громобой“, это „Клен“. Мы его засекли.

Позывной „Клен“ принадлежал Новокаменскому райотделу милиции. По голосу, забитому эфирным мусором — хрипами, свистами, попискиванием, — все же было заметно, что передававший сообщение волнуется.

— Понял. — Андрюшин не выказал эмоций. Двухнедельное бдение изрядно вымотало всех участников операции „Невод“, притупило чувства. — Я „Громобой“, передавайте координаты.

— Это деревня Камешки. Пять километров выше Шиверок. Фигурант укрылся в бане за огородами. Надо спешить. Рядом лес, он может уйти. Я „Клен“, прием.

— „Клен“, — спросил Андрюшин, — какие у вас силы? Доложи.

— „Громобой“, какие там могут быть силы? Два охотника с ружьями. Туда же поехал мой начальник розыска капитан Щербатов. Все.

— Автомат у начальника розыска есть?

— Что-что?

— „Клен“, спрашиваю, калаш имеется?

— Есть такой.

— Вот и пусть держат позицию. Дезертира из баньки не выпускать. Охотникам запрети высовываться. Появятся военные, всех гражданских уведи прочь. Да и сам отойди подальше. Подмогу высылаю.

— Понял.

— Действуй, „Клен“. Конец связи.

Андрюшин подвинулся к оперу Васькову. Тот стоял перед картой, опершись растопыренными пальцами о стол.

— Ну-ка, где тут у нас Камешки?

— Вот, — палец Васькова с черным пятном на сбитом ногте воткнулся в ряд прямоугольников, которые обозначали деревню. — Если сейчас выехать, через полчаса будем на месте.

— Ты уверен? — Андрюшин говорил с явной насмешкой.

— Почему нет? Тут всего пятнадцать верст.

— Я не о том. Ты уверен, что мы