Грязные типы широко представлены на этой планете.

Пэт Конрой

Хьюстон-стрит, Сохо.

16 декабря, 6 часов утра

Гаррет Гудрич осторожно спускался по обледеневшим ступенькам своего дома. Накануне он оставил машину на улице, и теперь ее покрывал слой снега в десять сантиметров. Доктор достал скребок и принялся убирать снег с лобового стекла; он опаздывал и потому очистил стекло только со стороны водителя. Уселся за руль, потер руки, согреваясь, вставил ключ в замок зажигания и…

— В аэропорт, пожалуйста!

Гудрич, подпрыгнув от неожиданности, повернулся — на заднем сиденье машины сидел Натан.

— Черт, Дель Амико! Не пугайте меня так больше! Как вы здесь оказались?

— Не надо было давать мне запасные ключи. — Натан покачал небольшой связкой перед носом доктора. — Вчера вечером я забыл оставить их в почтовом ящике.

— Что вы здесь делаете?

— Я объясню вам по дороге — мы летим в Калифорнию.

Гудрич покачал головой.

— Вы бредите! У меня расписан весь день, я уже опаздываю, а вы…

— Я еду за дочерью в Сан-Диего, — объяснил Натан.

— Прекрасно. — Гаррет пожал плечами.

— Не хочу, чтобы она рисковала. — Натан повысил голос.

— Простите, дружище, не понимаю, чем могу быть вам полезен.

Доктор повернул ключ и включил обогреватель.

Натан наклонился к нему:

— Давайте разберемся, Гаррет. Я что-то вроде приговоренного к смерти, а вы полны сил. Надеюсь, у вас нет плохого предчувствия на ближайшие двадцать четыре часа относительно собственной жизни? Вы не видели белого сияния, когда смотрели в зеркало утром?

— Нет, — признал Гудрич раздраженно, — но я все равно не понимаю…

— Признаю, вам удалось напугать меня. Не могу шагу ступить, не думая о том, что какое-нибудь такси наедет на меня или что-нибудь упадет сверху. И вот я подумал: пока я с вами, со мной вряд ли что-то случится.

— Вы ошибаетесь. Послушайте меня…

— Нет, — бесцеремонно перебил его Натан, — это вы послушайте меня! Моя дочь не имеет никакого отношения к вашим чертовым предчувствиям. Я не хочу рисковать ею, когда она будет лететь со мной в самолете. Вы будете сопровождать меня, пока я не привезу Бонни сюда.

— Вы хотите сказать, что я — ваша страховка?! — воскликнул Гаррет.

— Точно.

Тот покачал головой:

— Вы сумасшедший. Ничего не выйдет, Натан.

— Правила изменились, Гаррет.

— Бесполезно настаивать! — твердо произнес доктор. — Я никуда с вами не поеду, Натан, вы меня хорошо поняли? Никуда.

Несколько часов спустя

Натан посмотрел на часы: рейс 211 «Американских авиалиний» прибудет в Сан-Диего без опозданий. Прямого рейса не было, им пришлось сделать крюк через Вашингтон, поэтому путешествие затянулось. Натан взглянул на доктора, сидевшего рядом: тот не спеша расправлялся с обедом, стюардесса подала его полчаса назад.

Адвокат не знал, что и думать о Гаррете: с одной стороны, с его появлением начались неприятности, но, с другой стороны, он сочувствовал доктору. Если то, что говорил о себе Гудрич, правда (а теперь Натан не сомневался, что Гаррет — Вестник), то его собственному существованию не позавидуешь: как вести нормальную жизнь с таким даром? Должно быть, тяжкое бремя постоянно видеть тех, кому суждено умереть.

Конечно, Натан предпочел бы никогда не встречать доктора — или встретить при других обстоятельствах, — но уважал в нем человека. Мужчина с израненным сердцем, пережив смерть любимой жены, отдавал тело и душу больным людям — своим пациентам!

Нелегко оказалось убедить Гаррета поехать в Калифорнию: у доктора была назначена на этот день важная операция; кроме того, он не мог отсутствовать в Центре паллиативной помощи, не оставив некоторых распоряжений.

Натан испробовал мыслимые и немыслимые способы убеждения — все безуспешно. Тогда ему пришлось изменить тактику: он раскрыл Гаррету свою душу. Возможно, это последний шанс увидеть Бонни, хотя бы на прощание побыть с женой; за ним идет смерть, он просит помощи.

Тронутый этим криком отчаяния, Гаррет согласился перенести операцию и поехал с Натаном в Сан-Диего. Тем более, доктор чувствовал себя отчасти ответственным за потрясения, перевернувшие жизнь адвоката.

— Вы будете есть свой бутерброд? — осведомился Гудрич, когда стюардесса собирала подносы.

— Меня волнует другое, — ответил Натан. — Забирайте, если хотите.

Гаррет не заставил себя упрашивать. Он ловко схватил бутерброд за мгновение до того, как стюардесса завладела тарелкой.

— А почему вы так взволнованы? — поинтересовался он с полным ртом.

— Это происходит со мной всякий раз, когда мне говорят, что я скоро умру, — вздохнул Натан. — Такая вот у меня дурная привычка.

— Попробуйте австралийское вино, которое нам только что подали, — это прольет бальзам на раны.

— Мне кажется, вы слишком много пьете, Гаррет.

Гудрич не согласился.

— Я просто забочусь о себе: согласитесь, вино благотворно действует на сердечно-сосудистую систему.

— Все это вранье — самооправдание.

— Вовсе мет! — возмутился Гудрич. — Научно доказано: в кожице винограда содержатся полифенолы, препятствующие образованию эндотелина, который вызывает сужение сосудов…

Натан перебил его, пожимая плечами:

— Ну хорошо, хорошо, если уж хотите впечатлить меня своими медицинскими познаниями.

— С наукой можно только примириться, — отметил Гудрич с ликованием в голосе.

Тогда Натан открыл последнюю карту:

— Допустим, все, что вы говорите, верно. Но, кажется, я где-то читал, что вся эта «польза для сердечно-сосудистой системы» относится только к красному вину.

— Гм… это так, — вынужден был признаться доктор.

— Поправьте меня, Гаррет, если я ошибаюсь, но мне кажется, что это австралийское вино, пользу которого вы мне расписываете, белое, не так ли?

— Вы настоящий зануда! — воскликнул Гудрич с досадой. Потом добавил: — Но, должно быть, хороший адвокат.

— Дамы и господа, наш самолет начинает снижение. Пожалуйста, пристегните ремни и поднимите спинки кресел! — объявила стюардесса.

Натан повернулся к иллюминатору: сквозь облака просматривались горы и калифорнийский берег. Скоро он увидит Мэллори.

— Совершил посадку рейс «Американских авиалиний» из Вашингтона. Пассажиров просят пройти к выходу номер девять.