Двое других уже были на месте. Они сидели в низких высеченных в скале нишах по обеим сторонам могилы. Темные накидки скрывали фигуры. Лица в тени. Незнакомец вновь перекрестился и произнес:

— In nomine patris, filie et spiritus sancti.[16] — Затем поклонился каждому присутствующему. — Преосвященство.

— Монсеньор, пожалуйста, присаживайтесь, — сказали по-итальянски. — Консилиум собран.

В катакомбах было влажно, пыль не поднималась. Зато дым от свечей, закручивающийся кольцами, резал глаза.

Незнакомец часто заморгал.

— Я получил записку от вас, ваше преосвященство, и сразу же отправился сюда, — сказал он.

— Вы понимаете, почему мы здесь?

— Консилиум собирается, только когда неприкосновенность Ватикана под угрозой.

— Почти две тысячи лет так оно и было, — заявил другой. — С тех пор, как святой Павел присоединился к братии, когда консилиум впервые собрался на Флегрейских полях. Мы солдаты Господа, и мы действуем по его приказу. Dies irae, dies illa, solvet saeclum in favilla.[17]

— Аминь.

— Мы принимаем только истинное слово Мессии!

— Аминь.

— В этом году нам уже приходилось собираться, чтобы помешать поискам иудейских сокровищ храма. Однако теперь угроза страшнее. Ересь пытается разрушить саму церковь. Ересь тех, кто отрицает святость духовенства, кто жаждет принизить святого Павла, кто считает, что слово Божье, сказанное вне Евангелия, — ложь. Почти две тысячи лет мы боролись, не жалея сил, идя на обман. Сегодня ересь вновь заявила о себе. А мы надеялись, что справились с ней навсегда, что вырвали под корень… Богохульство, ложь — оружие дьявола.

— Каких действий ждет от нас консилиум?

Голос отвечающего вдруг стал холодным, жестким, не допускающим неповиновения, не нуждающимся в согласии.

— Найдите!

Джек направил вертолет «линск» к посадочным огням на корме «Сиквеста ІІ». Золотые жилки прорезали небо. Мария сидела на месте второго пилота. Костас громко храпел, растянувшись сзади. Они высадили Мориса на вертолетной площадке неподалеку от Геркуланума. Дождь начался уже тогда. Льет как из ведра! Джек полностью сосредоточился на управлении вертолетом, не сказав ни слова до посадки. Он погрузился в размышления, которые не отпускали его после неожиданной встречи с Элизабет. Потом занялся проверкой электронной почты на бортовом компьютере. Полет от Неаполитанского залива, обрамленного темным кольцом гор Калабрии, до корабля занял меньше часа. «Сиквест ІІ» находился в десяти морских милях к северу от Мессинского пролива. Стоял удивительно спокойный, ясный вечер. Небо расчистилось, море покрылось мелкой рябью от слабого западного ветра. При посадке несущий винт поднял волну по обоим бортам корабля, словно вертолет приземлился в самую середину морской воронки. Посадочные огни отражались в миллионе брызг. Будто ураган обрушился на корабль!

«Линкс», тяжело ударившись о корму, приземлился. Джек выждал, пока замолкнет ротор, и только потом отстегнул ремень и, открыв дверь, махнул ребятам, закрепляющим вертолет на палубе. Джек снял шлем. Костас и Мария сделали то же. Затем все вместе выбрались из кабины и направились к люку на краю посадочной площадки. Через минуту они сидели в секретной лаборатории, плотно притворив за собой дверь. Устроившись за панелью управления компьютером, Джек включил флуоресцентную лампу на выдвижном металлическом штативе над просмотровым столом. Потом вытащил из кармана летной куртки рацию и нажал на кнопку специального канала Международного морского университета. Когда в трубке перестало трещать, Джек проговорил:

— Морис, это Джек. Мы на борту «Сиквеста ІІ» в целости и сохранности. Буду сообщать обо всех изменениях. Конец связи.

Затем дождался подтверждения, положил рацию возле монитора и, перекинув лямку старой армейской сумки через плечо, положил ее на колени. Затем вытащил из ящика под столом одноразовые перчатки.

— Думаешь, он справится? — спросил Костас.

— Морис? Конечно! Он профессионал. Ему ли не знать, по каким правилам играть с властями! Он прекрасно понимает, как приостановить раскопки. Достаточно сказать, что тоннель небезопасен, существует угроза обвала, в проход заколотят. К тому же инспекции не очень-то хотелось проводить изучение виллы. А для усмирения журналистов у них есть статуя Анубиса. Это убедит общественность в том, что раскопки проведены успешно. Будем придерживаться пересмотренного плана. Кое-что сообщим агентству Рейтер, но о библиотеке пока промолчим. Когда выясним, куда нас это может завести, я раскрою карты. Мария сделала сотни цифровых фотографий, они все здесь. Прямо как первые снимки гробницы Тутанхамона. Материал сенсационный, достойный первой полосы! Властям никуда не деться. Они будут вынуждены открыть тоннель, чтобы мир увидел то, что видели мы.

— Я вернусь туда с Морисом, как только закончил здесь, — заявила Мария.

— Это очень важно, Мария. Ты стабилизируешь его давление. Похоже вы сработались. — Джек усмехнулся, открывая сумку. — А теперь посмотрим что у нас имеется.

Через несколько секунд на столе лежала удивительная находка, которую Джек обнаружил в одном из залов виллы в Геркулануме. Каждая сторона свитка обвивала деревянную палочку, а взору открывалась середина со строками древних письмен. Джек прикрепил к краям небольшие пенные накладки с натяжными проволоками и осторожно расправил свиток. Каждая проволока крепилась за край светового стола специальными запорами. Теперь стало видно целиком колонку текста, похожего на страницу современной книги.

— Вот так греки и римляне читали свитки, начиная с одной стороны и заканчивая другой, раскручивая страницу за страницей, — объяснила Мария. — Многие считают свитки неудобными, потому что они якобы написаны сплошным текстом от начала и до конца, который каждый раз немного разворачивают, чтобы прочитать. На самом деле так же удобны, как рукописные и даже как современные книги!

— Нам безумно повезло, что есть возможность хотя бы краем глаза увидеть один из свитков, — прошептал Джек. — Сколько лет ушло на то, чтобы миллиметр за миллиметром расшифровать обгоревшие свитки, найденные на вилле XVIII веке! Все, что мы увидели в том зале, прекрасно сохранилось, нисколько не пострадав во время пожара в 79 году. По-видимому, на папирус нанесен воск или смола, поэтому он до сих пор эластичен.

— Взгляните, походе, два параграфа написаны одной рукой, а кусок между ними совершенно другим почерком, — сказал Костас.

Мария кивнула:

— Основной текст — словно напечатанная страница, выполнен профессиональным переписчиком. Второй почерк, слегка размашистый, больше поход на почерк обычного человека, образованного, но однозначно не писца.