нее имеется по семь укрепленных артиллерийских портов, а внутри стоят 18 пушек, из них 13 бронзовых, а остальные чугунные, и хранится множество огнестрельных припасов». Хотя «при умеренном кормовом ветре она хорошо держит воду, в открытом море ей приходится нелегко, и она дает немалую течь». К тому же для корабля, собирающегося выходить в открытое море, она слишком мала – всего 30 м в длину.

Вместе с тем «Золотая лань» имела явные преимущества. Она могла пройти по мелководью. Даже доверху нагруженная испанским серебром, она оседала в воду всего на 4 метра. Ее построили из самого лучшего дерева, какое было доступно английским корабельным мастерам, – гибкого вяза и крепкого дуба. Она могла вместить достаточно припасов, чтобы выдержать, если потребуется, полных шесть месяцев в море. В этот список входили: «Дерево, уголь, свечи, воск, фонари, тарелки, кружки, блюда, миски, ведра, столовые свечи, черпаки и лопаты, мотыги, топоры, железные гвозди и скобы. Также компасы, морские склянки, лампы, бочка с водой. Железные и деревянные обручи. Канаты, брезент, смола, деготь, канифоль, свинец и свинцовый лист, гвозди, шипы, гирька для лотлиня» и многое другое, вплоть до крючков и игл для ремонта рыболовных сетей и теплых шапок для моряков.

Все эти припасы хранились таким образом, чтобы позволить кораблю сохранять устойчивость в неспокойном море. Самые тяжелые предметы – пушечные ядра, якоря, разобранные на части пинасы, а позднее украденные у Испании золото и серебро – находились в трюме, на самом нижнем уровне, и служили балластом. Прямо над трюмом на нижней палубе, которая называлась кубрик, или орлоп (от голландского overloopen – «надстройка»), хранились свежая и сушеная провизия, соленая говядина и свинина, треска и грецкие орехи, а также располагались загоны и клетки с живой птицей и мелким домашним скотом. Над орлопом находилась орудийная палуба, где стояли пушки-кулеврины. Португальский лоцман Нуньо да Силва писал: «Ту бронзовую пушку, которую он [Дрейк] поставил на пинас, украшало рельефное изображение земного шара с восходящей над ним Полярной звездой. Он говорил, что это его личная пушка и что королева сама подарила ему это оружие, когда повелела ему совершить плавание вокруг света». Если так, то Дрейк предвосхищал события – королева официально пожаловала ему герб только после того, как он вернулся домой, однако в его случае ожидание предсказуемо обернулось реальностью.

Кроме того, на орудийной палубе находился румпель, соединенный с судовым рулем. Управлять им помогал вертикальный рычаг-колдершток. Рядом был закреплен еще один нактоуз. На орудийной палубе жила команда, хотя, пожалуй, назвать это жизнью можно было лишь с большой натяжкой. Моряки спали в гамаках, подвешенных между пушками, или на охапках соломы, набросанных прямо на доски. Поблизости находился камбуз (судовая кухня) и бочки с пресной водой. Запасы воды требовалось постоянно пополнять, независимо от обстоятельств.

Обеды и ужины на борту корабля проходили, как ни странно, довольно торжественно. Дрейк и его офицеры ели из тарелок с золотой окантовкой. Во время застолья музыканты играли на виолах – Дрейк обожал музыку. Один из сопровождавших Дрейка испанских лоцманов вспоминал, как от пронзительных трелей рожков и горнов у него по спине бежали мурашки. Еще более сильное впечатление музыка производила на индейцев, которые иногда оказывались за одним столом с Дрейком. Музыка не просто создавала настроение – она придавала происходящему оттенок драматизма, превращая его в интермедию огромного спектакля, которым стало их кругосветное плавание. Дрейк, как и многие елизаветинцы, нередко вел себя театрально, особенно во время богослужений. Церемониал и зрелищность имели для него огромное значение. Так было во время суда и казни Даути, когда Дрейк, казалось, следовал сценарию, составленному специально для этого случая. Он исполнял главную роль, палуба корабля служила сценой, а зрителями – толпа местных жителей, индейцев и случайных зевак, которым посчастливилось наблюдать за тем, как он творит английскую историю. Для Дрейка весь мир был театром, а пушки, ружья, шпаги, корабли и все остальное служило реквизитом и декорациями в его всеобъемлющей драме.

На баке в носовой части корабля стояла пара направленных вперед носовых орудий. Средняя часть судна оставалась открытой, что обеспечивало доступ света и воздуха к артиллерийской палубе и позволяло избавляться от зловония запертых животных. В кормовой части находилась большая капитанская каюта, личные жилые апартаменты Дрейка. На юте располагалась маленькая надстройка – кормовая рубка, где Дрейк и его офицеры могли собираться и отдыхать.

Расстояние между палубами составляло около 170 см, и морякам приходилось постоянно пригибаться или наклоняться, спускаясь вниз. В капитанской каюте высота потолка равнялась примерно 185 см, но поскольку рост Дрейка не превышал 170 см, он чувствовал себя в ней вполне комфортно. Из мебели там были койка, письменный стол, стул и обитый кожей морской сундук. Пожалуй, можно без преувеличения сказать, что каюта на борту корабля была для Дрейка привычнее, чем комнаты на суше. Для него это и был настоящий дом. Крышку походного сундука с обратной стороны украшало изображение «Золотой лани». В сундуке хранились важные бумаги, в том числе официальные распоряжения, отданные с ведома и одобрения королевы (даже если на них не было ее печати). Кроме того, в каюте стоял большой красный барабан Дрейка. Когда капитан хотел собрать команду, он ударял в этот барабан, и властный гул эхом разносился по переполненному кораблю.

Когда требовали обстоятельства, Дрейк мчался в свою каюту, открывал сундук и размахивал перед людьми официальными распоряжениями, чтобы напомнить всем, что он пользуется поддержкой Елизаветы I. Возможно, для врага он был просто пиратом, но вместе с тем он представлял королеву. Его одинаково устраивала и та и другая роль – Ее Величество, очевидно, тоже. Она не хотела открыто покровительствовать противозаконным действиям Дрейка, поэтому из осторожности не подписала бумаги, но это, как заверял своих людей Дрейк, была чистая формальность. Само существование этих документов говорило о том, что морякам не стоит восставать против воли королевы или Дрейка. Иначе их могли обвинить в измене, которая каралась смертью.

Дрейк знал, что «Золотая лань» была быстрым кораблем. С поднятыми марселями она без труда могла обогнать охотившиеся за ней испанские суда. На фок-мачте и грот-мачте стояли прямоугольные паруса, обеспечивавшие устойчивость, а латинский парус на бизань-мачте, прикрепленный к короткому прочному рангоуту под названием аутригер (outlicker), добавлял скорости. Она могла развернуть около 4150 квадратных футов парусов и несла три якоря и один малый якорь. Опытный лоцман да Силва по достоинству оценил морское снаряжение корабля: «В общем и целом это судно вполне способно совершить пару рейсов из Португалии в Бразилию».

Но полуофициальные инструкции Дрейка рисовали куда более смелую траекторию, предписывая