Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Загадка…
Утро следующего дня началось для меня как обычно.
Проснулась я поздно, и еще некоторое время валялась в кровати, наслаждаясь бездельем.
Не подумайте, что я лентяйка. Скорее, наоборот. Безделье для меня такая редкость, что можно им немного понаслаждаться.
Ровно в девять в мою дверь тихо постучали.
Я приподнялась на постели и сунула под спину вторую подушку.
– Войдите!
Дверь открылась, и в комнату боком протиснулась очаровательная Женя с большим подносом в руках.
Только сегодня ее очарование приобрело для меня совершенно иной, трагический оттенок.
– Добрый день, – сказала Женя со своей обычной приветливой улыбкой.
– Здравствуй, Женя, – ответила я.
– Завтрак.
И Женя опустила поднос на журнальный столик рядом с кроватью.
– Спасибо.
Я посмотрела в лицо девушки чуть пристальней. Интересно, замечу ли я в ней какую-нибудь странность? Теперь, когда я все знаю?
Кажется, ничего особенного. Ребенок. Прелестный ребенок. Хотя нет, есть в ней кое-что… пугающее.
Глаза.
У Жени были абсолютно пустые непроницаемые глаза. При взгляде в них возникало чувство, что девочка пребывает за толстым пуленепробиваемым стеклом, отгородившем ее от этого жестокого и несправедливого мира.
Женя выпрямилась и застыла возле кровати, ожидая распоряжений.
Мне стало неловко. Тоже мне, барыня…
– Спасибо, Женечка, – повторила я. – Элла Сергеевна уже уехала?
– Все уехали, – безмятежно ответила девочка.
Оно и понятно. У всех есть свои дела. Одна я валяюсь на кровати так, словно кто-то решит мои проблемы за меня.
– Больше ничего не нужно, – неловко произнесла я. Женя не уходила, и я не знала, как правильно ее отослать.
– Хорошо, – все так же безмятежно ответила девушка. Немного поколебалась, бросая на меня короткие смущенные взгляды, и спросила:
– А это правда, что вы ничего не помните?
Я подавила вздох.
Если меня еще раз об этом спросят, я просто взвою!
– Правда. А почему тебя это интересует?
Женя пожала плечами.
– Просто так. Мама говорит, это ненормально, но вы на них не похожи…
– На кого не похожа? – не поняла я.
– На ненормальных, – объяснила Женя с улыбкой. – Мне вы кажетесь нормальным человеком.
Я была тронута. Девочка явно хотела меня поддержать.
– Спасибо, детка, – сказала я мягко.
– Не за что.
Женя повернулась ко мне спиной и вышла из комнаты.
Я осмотрела яства, разложенные на подносе. И ни одно из них не вызвало у меня аппетита.
Почему жизнь такая жестокая? Впрочем, вопрос из серии риторических.
Я выпила чашку несладкого чая, торопливо прожевала один бутерброд с сыром и вылезла из кровати.
Подошла к окну, отодвинула штору. Осмотрела блеклый размытый пейзаж, безжалостно выставленный на посмешище ярким солнцем, и широко потянулась от полноты чувств.
Вид за окном напоминал акварельную картину, на которую выплеснули щедрую порцию воды. Грязно-бурый снег растекался по земле, как плохо разведенная краска. Такими же разводами были покрыты стволы деревьев, забор, скамейка, стоявшая во дворе, крыши соседних домов, подоконники…
Зимний мир плавился и исчезал под радостным взглядом ясноглазой девочки-весны, которой никогда не суждено повзрослеть.
Я открыла створку окна и с упоением вздохнула воздух.
Он пах ожиданием будущего. В нем было обещание тепла, аромат набухающих молодых весенних почек, сладкое воспоминание об ушедшем лете и предчувствие счастья.
Было все, за что я люблю весну.
Зазвонил телефон. Я вздрогнула и оглянулась.
Маленький мобильный аппарат фирмы «Сименс» мы купили вчера по дороге домой. Как сказала Элла, «по крайней мере, будет возможность тебя контролировать».
Я закрыла окно, подошла к телефону. Включила его и поднесла к уху:
– Да…
– Аня, привет…
Голос у Ирки был довольно хмурый. Не удивительно, учитывая, какая она зануда.
– Что тебе еще не слава богу? – спросила я насмешливо.
Ирка тяжело вздохнула.
– Каникулы кончаются, – напомнила она.
– И что с того?
– На работу пора возвращаться…
– Это тебе пора, – возразила я. – А я женщина богатая, работать не обязана.
– Вот и я говорю: мне пора домой возвращаться.
– В добрый путь, – ответила я легко.
Ирка немного посопела в трубку.
– Ты довольна? – спросила она наконец.
Я удивилась.
– В смысле, жизнью? Конечно! Покажи мне дуру, которая на моем месте была бы недовольна!
– Мне не хочется оставлять тебя здесь одну…
– Хватит! – оборвала я. – Я здесь не одна. Есть, кому присмотреть и отшлепать в случае чего.
– Эля – женщина надежная, – неохотно признала Ирка. – Но все равно на душе кошки скребут.
– Поскребут и перестанут, – успокоила я. – Привет Саратову.
– Передам.
Мы помолчали еще немного.
– Я буду звонить, – сказала Ирка. Мне в ухо понеслись короткие гудки.
Я отключила телефон и положила его на место. Хорошо, что Ирка не стала рассусоливать прощание. Честно говоря, я изрядно волновалась и не смогла бы этого скрыть.
А если бы Ирка почувствовала, что я волнуюсь, она никуда бы не вернулась. Так и сидела бы возле меня, как мать Тереза возле тяжелобольного…
Ни к чему все это.
Тем не менее, мне стало немного грустно. Странно, но я вдруг почувствовала себя одинокой.
Глупости!
Я встряхнулась и отправилась в ванную, смывать с души и тела неприятные раздумья.
Через полчаса, одевшись в джинсы, теплый свитер и походную куртку для прогулок, я вышла из железной калитки и направилась в сторону леса.
По дороге задумчиво оглядела крыши симпатичных домов, торчавшие по обе стороны заборов.
Интересно, почему темной личностью в поселке считаюсь только я?
По-моему, здесь их полно! Пример?
Пожалуйста!
На какие деньги, к примеру, отставной афганец построил себе теремок в два этажа? Внутри не была, но, думаю, что отделочные работы там тоже сделаны на достойном уровне.