возможно, возвратятся..., чтобы понаблюдать,— Лабдибдин снова бросил взгляд на мощную громадину, в темном чреве которой сидели и ждали около сотни криев.— Только понаблюдать. И с расстояния.

Вхоланы бросились через равнину навстречу в беспорядке толпившимся десантникам с крейсеров. Чейн, Дайльюлло и остальные наемники поспешили к своему кораблю.

— Как тебе там было на утесе?— спросил по дороге Дайльюлло.

— Нормально. Им придется хорошо повозиться с ремонтом... ни один из крейсеров не сможет подняться,— криво усмехнулся Чейн.— Ваш план сработал просто великолепно. Теперь мы можем улететь отсюда в любое время.

— Превосходно, если только не считать, что у нас нет энергии.

И оба взглянули на небо.

— Чувствую себя мышонком,— признался Дайльюлло.

Рутледж содрогнулся:

— И я. Надеюсь, что твой вхоланский друг окажется прав и кот не будет плотоядным.

Дайльюлло обратился к Чейну:

— А ты волнуешься сейчас?

Чейн понимал, кто куда клонит. Звездные Волки не волнуются. Но он, чуть приоткрыв зубы, сказал,

— Волнуюсь.

Звездные Волки обладают силой, и им поэтому нет нужды волноваться. Волнуются слабые, а сегодня я стал слабый и я знаю это. Впервые в моей жизни. Хотелось бы сорвать с неба их огромный корабль и сломать его, а я чувствую себя больным оттого, что они сделали меня беспомощным. И сделать это им ничего не стоило. Нажали где-то кнопку, прикоснувшись к ней одной из тех длинных волокнистых перстов, и животные подавлены.

Он вспомнил бесстрастные лица криев и возненавидел их.

— Рад был узнать, что все-таки есть вещи, которые могут тебя согнуть,— сказал мягко Дайльюлло.— Ты устал, Чейн?

— Нет.

— У тебя быстрые ноги. Беги вперед и выпроводи с корабля Тхрандирина с генералами. Скажи им, чтобы они убирались ко всем чертям с остальными вхоланами. Я хочу сразу же взлететь, как только крии разрешат нам снова пользоваться энергетическими мощностями, и мне не хотелось бы лишать наших гостей возможности умереть на их родной планете. Думаю, это было бы не очень разумно.

— Сомневаюсь,— возразил Чейн и бросился бежать.

Он бежал и думал. _Я снова попался. Почему просто было не сказать, что я устал? Из-за гордости парены А ведь еще когда ты был маленьким, отец не раз предупреждал тебя о том, как начинается падение._

Теперь вижу: отец был прав. Именно гордость была причиной того, что я натворил в том рейде, именно она заставила меня схватиться с Ссандером, когда он попытался урезать мою долю в добыче.

И вот кто я теперь. Больше уже не Звездный Волк, и фактически не наемник, а так... просто живущий за счет их сострадания..., а в данный момент даже и не человек. Так, просто досадное для криев существо. Разве это не падение...

Он достиг корабля, пробившись через наемников, грузивших на борт оружие и боеприпасы в надежде, что настанет время, когда опять все будет действовать. Внутри корабля было темно, свет поступал только через открытые люки, которые теперь, конечно, не закрывались. Он прошел по кабине, где были заперты вхоланы, выпустил их, проводил вниз и, когда они стояли около корабля, посмотрел на их лица и улыбнулся.

— Ничего не понимаю,— сказал Тхрандирин.— Что происходит? Вижу, как наши люди уходят без боя, и свет какой-то странный...

— Все верно,— сказал Чейн и показал на маячившую, разрушенную громадину корабля криев.— Кто-то еще прибыл позаботиться о нем. Кто-то покрупнее нас. Думаю, можете попрощаться со своим бывшим трофеем.

Чейн сделал жест в сторону неба:

— Потому что там наверху находится точно такой же.

Вхоланы уставились на него словно три совы с выпученными глазами.

— На вашем месте,— сказал Чейн,— я уже перебирал бы ножками. Обо всем этом вы можете потолковать с Лабдибдином..., пока все мы будем пребывать в ожидании.

Вхоланы ушли, а Чейн включился в погрузку корабля, которая теперь велась вручную.

В первую очередь грузились на борт наиболее ценные вещи; работа шла чрезвычайно споро и когда добрая полвина ее была сделана, с неба раздался новый звук. Чейн поднял глаза и увидел спускавшееся к ним из-за теневых облаков огромное бледно-золотистое яйцо.

Дайльюлло тихо скомандовал:

— В корабль! Оставьте все и уходите!

Снаружи корабля работало только около трети людей, передававших через грузовой люк оружие и снаряжение на своего рода живой человеческий конвейер, протянувшийся до трюма. Они выполнили распоряжение Дайльюлло, и Чейну показалось, что ему никогда не приходилось видеть столь быстрого опустошения какого-либо места. Вслед за Дайльюлло и Боллардом он поднялся по лестнице в шлюзовую камеру, шагая степенно, но не очень этим выделяясь. Его сердце никогда не стучало так с тех пор, когда в детстве он проснулся от кошмарного сновидения. В желудке стоял холодный неприятный ком.

Настежь распахнутая и не запираемая из-за отсутствия энергии шлюзовая камера выглядела вызывающе выставленной напоказ.

— Весь корабль открыт, черт побери,— проворчал Боллард. Его круглое, лунообразное лицо было покрыто холодным потом.-

Они запросто могут выйти.

— У тебя есть какие-то предложения?— спросил Дайльюлло.

— Уж и сказать нельзя,— отмахнулся Боллард.

Они стояли и наблюдали, как огромное золотистое яйцо снизилось и мягко опустилось на песок.

В течение некоторого времени яйцо пребывало в бездействии, и они продолжали наблюдать за ним; у Чейна появилось ощущение, что яйцо наблюдает за ними. Они были на полном виду, словно каждый хотел блеснуть мужеством друг перед другом, правда, стараясь не бросаться при этом в глаза. Наверное, это было опасно, и им следовало отойти подальше во внутрь корабля. Но это тоже не было бы защитой, поскольку люк не закрывался, а тут по крайней мере они могли следить за ходом событий. Да и крии пусть совершенно ясно знают, что они находятся тут, несмотря ни на что.

Наконец появились крии, не проявившие ни малейшего интереса к наемникам.

Их было шестеро. Один за другим они вышли через дверь люка, находившегося сбоку яйца. Дверь откинулась вниз, выбросив узкую лестницу. Замыкавшие шествие двое криев несли завернутый в темную материю длинный, тонкий предмет непонятного назначения.

Очень высокие, стройные, грациозно покачивая своими телами, по-видимому, не имевшими суставов, колонной по одному, они направились к огромному судну. Чейн заметил, что кожа у них не была столь темной, какую он видел у криев, замороженных в стазе. Их конечности были чрезвычайно гибкими; руки с длинными перстами выглядели почти как колыхавшиеся на ветру пальмовые листья.

_Они шествуют так смело потому, что не боятся нас, размышлял Чейн. Не боятся, должно быть, потому, что знают: мы