Бессос оглядел ряды лучников, занявших позицию на дальней от караванной тропы гряде холмов. Словно устье воронки вилась пыльная дорога по широкому полукругу поросших травой высоких холмов, увенчанных стелами с изображением наполовину стершихся от непогоды бородатых лиц. Никто не мог сказать, каких князей хоронили здесь прежде и сколько лет этим могилам. Теперь они представляли собой удобные укрытия. А еще местность позволяла почти тысяче лучников и более чем трем сотням копьеметателей направить выстрел в одну-единственную точку: в голову вражеской колонны, показавшейся на горизонте.

Бессос почувствовал, как судорожно сжался желудок при виде далекого блеска шлемов и остриев копий.

— Он поедет во главе, и мы убьем его, — голос старика был едва различим.

— Почему ты так сильно ненавидишь его?

— Он приказал убить моего сына. Моего сына, который был всего лишь мечтателем. Как я уже говорил, он был священнослужителем высокого ранга. Правой рукой Абира Аташа. Еще в детстве один из моих корабелов рассказал ему историю и вскружил голову. С тех пор он мечтал о том, чтобы встретиться с созданием из другого мира. Одной из демониц, которые настолько прекрасны, что от одного взгляда на них выжигает душу. Мой Барнаба никогда не хотел занять трон правителя. Он любил свои мечты… — Голос старика оборвался. — А теперь он мертв. Погребен в какой-то безымянной могиле. Как и многие другие священнослужители. Я… я никогда не смогу попрощаться с ним.

В приближающейся туче пыли показались первые силуэты. На острие маленького отряда бессмертного неслись колесницы. Но поведет ли он своих людей? Раньше он не был таким. Элеазар прав. Аарон изменился. Эта его глупая идея подарить землю безденежным крестьянам восстановит против него всех могущественных людей империи. Может быть, они восстали слишком рано. Бессос сжал руки в кулаки, чтобы Элеазар не увидел, как они дрожат. Несмотря на всю свою хрупкость, старик проявлял такую решимость в этом вопросе, что Бессос завидовал ему.

— И ты уверен, что мы сможем убить его?

Старик пристально смотрел на него гневным взглядом серых глаз.

— Ишта убила Муватту. Меня там не было, но мне доложили. Все видели, что бессмертные могут быть так же смертны, как и мы.

— Если меч в руке богини, — сдавленным голосом произнес Бессос. — Богини, Элеазар. Она создала этот мир. Мы не можем равняться с ней, — произнес мужчина, а про себя подумал, что бежать было нельзя. Он просто хотел выбрать правильную сторону, поэтому и предал Аарона в битве. Кто мог предугадать, что войско крестьян победит! Может быть, бессмертный простил бы ему предательство. Но теперь бегство… Такое не прощают. Если старик ошибается, ему конец.

— Посмотри на холмы, друг мой. Они были созданы рукой человека. Мы тоже обладаем властью изменять этот мир, в котором живем. Признаю, нужна сила многих людей, чтобы приблизиться к деяниям богов, но они не недосягаемы. Мы заполним небо стрелами. И поверь мне, одна из них найдет слабое место в броне Аарона и убьет тирана.

Они вместе повернулись и стали смотреть на приближающиеся колесницы. Одна из них на много корпусов опережала остальные. Заходящее солнце отразилось в золотом штандарте с крылатым солнцем.

Элеазар не ошибся. Аарон был во главе своего войска и, казалось, смотрел только на тучу пыли, поднятую мнимыми беглецами, которая виднелась на севере. Может быть, он действительно смертен? Бессос махнул рукой лучникам, и все положили стрелы на тетиву.

Аарон негромко выругался. Тяжелый львиный шлем сдавливал голову, через прорези в нем он видел лишь небольшой фрагмент мира. Однако этого было достаточно, чтобы понять, что сегодня Бессоса он уже не нагонит. Несмотря на то что туча пыли на севере казалась такой близкой, через полчаса зайдет солнце, и идти дальше они не смогут.

Его лучники и копьеносцы отстали не меньше чем на три мили. Они не могли держать тот же темп, что и колесницы. И даже его колесничим было трудно держать заданный им темп. Оба его вороных были лучшими лошадьми королевской конюшни. Они были неповторимы, но тоже уже начинали уставать. Бока были в пене. Мокрые от пота спины покрыты пылью, красные перья, вплетенные в гривы, растрепал ветер, а золотые амулеты и колокольчики в сбруе утратили блеск.

Немного впереди, шагах в трехстах караванную тропу обрамляла полукруглая гряда холмов. Хорошее место для ночлега. Он подождет там своих людей — продолжать преследование в темноте бессмысленно. Через несколько миль старая караванная тропа пойдет над пропастью и будет подниматься к крутым перевалам. Этот путь лучше пройти в светлое время суток.

Рука Аарона опустилась к висевшему на боку мечу. После битвы он его не обнажал. Он чувствовал странную связь с этим клинком. Часто ему хотелось прикоснуться к оружию. Пальцы крепко сомкнулись на обернутой кожей рукояти. Меч хотел, чтобы его обнажили. Хотел увидеть кроваво-красную зарю над горами, почувствовать ветер. Аарон рассмеялся. Меч духов! Совершенно особое оружие, в котором стало пленником то странное жутковатое существо, которое заявилось к нему давным-давно в проклятой долине неподалеку от рудника Ум эль-Амад. Но в оружии наверняка не могло быть ничего живого, что тосковало бы по свету и теплу. Повинуясь прихоти, он обнажил его. Клинок окружило призрачное зеленое сияние. Оружие приятно лежало в руке. Он поднял его высоко над головой, проехав мимо первого из холмов, и словно подал знак, потому что на холмы вышли сотни воинов, подняли луки, и небо потемнело. Воздух наполнился свистом стрел.

Его меч описал сверкающую дугу, когда темнота неба обрушилась на него. Металл заскрежетал о металл. Затрещало дерево. В него попали дюжины раз, его швырнуло спиной вперед из колесницы. Вороные встали на дыбы и, пронзенные стрелами, рухнули наземь. Камни со стуком отскакивали от шлема, повсюду из пыльной земли густо, как трава, торчали черные древки. Круглые камешки откатывались прочь. Метательные камни. Артакс чувствовал себя так, словно по нему прошелся табун лошадей. Болела каждая клеточка тела. Он оглядел себя. Перед глазами плясали яркие точки. Во рту чувствовался металлический привкус, потому что, падая, он прокусил себе язык. От множества попаданий в шлем гудело в ушах.

Про себя Артакс возблагодарил богов за то, что решил все же надеть свой роскошный доспех, чтобы не дать лувийцам усомниться в том, что в их лагерь пришел бессмертный Аарон. Некоторое время он размышлял, не надеть ли все же простой холщовый нагрудник, который было приятнее носить в жару, чем новый доспех, который велел для него изготовить Львиноголовый.

Он видел, как вокруг него вонзаются в землю новые стрелы. Он по-прежнему ничего не слышал, шея болела. Артакс рывком сел, схватился за меч, который выронил во время падения. Все казалось несколько размытым. Воины на холмах были похожи на темные силуэты. И тут осознал, что ему невероятно повезло, что ни одна из стрел не попала в прорезь для глаз его шлема-маски.