Возможность остаться при бессмертном ничего не дала бы ребятам. Здесь, в Нангоге, однажды они подохнут в собственных постелях: богатые и сытые. В то время как Аарон повел бы их в одну битву за другой, пока не умер бы последний из них. Для него они останутся лишь наемниками и пиратами. Их жизнь ничего не стоит.

«Для ребят будет лучше, что с этого момента командовать буду только я», — думал Коля. А то, что Володи исчез, не попрощавшись, боевые товарищи прощать ему не собирались. Коля распространил слух о том, что его друг вернулся на трон своего отца. Если бы он просто исчез, ребята, чего доброго, еще принялись бы искать его. Так лучше. Тот, кто однажды пересек Белые врата перед храмовым кварталом здесь, в Нангоге, не возвращается. Сегодня ночью он осушит амфору хорошего вина в память о Володи. Его друг просто не был создан для этого мира.

Коля спустился по истоптанной лестнице, ведущей ко входу в дом. Привратник уставился на него широко раскрытыми глазами.

— Ты вернулся.

Друсниец улыбнулся.

— Верно подмечено. Ценю людей, которые время от времени используют голову для того, чтобы подумать, а теперь пропусти меня.

Сбитый с толку парень распахнул дверь. Коля удовлетворенно отметил, что привратник вымыт, одет в чистую одежду. Этот дом предназначался для гостей побогаче. Пьяные вышибалы, от которых несет так, словно они спали в собственной моче, здесь ни к чему.

За дверью ждали две молодые женщины. Обе были ему незнакомы. Одна была очень маленькой и хрупкой и, судя по всему, была родом с Шелковой реки.

— Как мы можем осчастливить тебя, господин? — Хрупкая, не колеблясь, обратилась к нему, а второй все никак не удавалось скрыть свое отвращение по отношению к нему. Коля прекрасно знал, насколько омерзительно выглядит: однорукий, с испещренным шрамами лицом — свидетельствами множества боев. Но тот, кто приходит в публичный дом, не хочет с порога возвращаться к действительности. Здесь мечты должны становиться реальностью. Блондинка, которая слишком медленно взяла себя в руки и заставила губы растянуться в фальшивой улыбке, не годится для этого дела. Пусть работает в доме подешевле, где продают не мечты, а плоть.

Коля направился к маленькой лестнице, которая вела наверх, к его комнатам, которые он передал Эврилоху. Хрупкая попыталась удержать его, но препятствовать не стала.

— Туда, наверх, можно не всем… — с очаровательным акцентом произнесла она.

— Тут я с тобой согласен, — ответил Коля и прошел мимо нее. За его спиной раздался низкий мужской голос. Коля не стал обращать на него внимания.

Перепрыгивая через ступеньки, он торопливо поднимался по лестнице. Шум за спиной утих. Очевидно, кроме привратника были здесь еще люди из тех, кто его знал.

Коля толкнул дверь в свою бывшую комнату, не останавливаясь ради таких условностей, как стук. Эврилох лежал в постели с темнокожей красавицей, выглядевшей так, словно она провела всю жизнь, подставляя свое тело всем ветрам. Штурман сел, и проклятие застыло на его губах прежде, чем успело сорваться с них. Серые глаза, казалось, едва не вывалились из орбит.

— Ты… — Вот и все, что он сумел сказать. Он был крупным мускулистым мужчиной, таким же темнокожим, как и та красавица в его постели. Кто-то когда-то попытался разрезать ему лицо надвое. С тех пор поперек лба, до самой левой щеки у него остался белый шрам.

— Ты так рад видеть меня живым, что я сейчас расплачусь от умиления, — Коля улыбнулся, прекрасно зная, что в этот момент его изуродованное шрамами лицо искажается еще сильнее и пугает даже самых храбрых людей. — Хочу назад свою комнату. И свою постель. Можешь идти. Девушка останется. За последние месяцы на равнине Куш я научился ценить мягкие постели и красивых женщин.

Эврилох встал без возражений, его подруга бросила на него злобный взгляд. Он взял одежду с табурета у кровати, попытался привести ее в порядок, но почти сразу же сдался. Его руки были спрятаны под скомканной красной туникой. Из-под одежды виднелся оббитый бронзой пояс. Мужчина обошел кровать и с улыбкой подошел к Коле.

— Рад видеть, что ты пережил ту резню, старый дурак.

— Ты же знаешь, из каждой битвы я выношу новые шрамы, но убить меня нельзя.

— А может, все же можно, — Эврилох уронил одежду. В руке у него был бронзовый кинжал, и он вонзил его Коле под ребро, направив острие в самое сердце.

Кинжал с металлическим скрежетом скользнул по бронзовой кирасе, которую Коля надел под тунику. Друсниец схватил Эврилоха за правую руку и с проворством опытного бойца перевел кинжал под левую подмышку. Одновременно сделал движение в сторону левой рукой и из тайника в протезе выскользнул спрятанный в нем клинок. Его стальное острие прижалось к горлу Эврилоха прямо под правым ухом.

— Последние недели я провел на поле сражения, где такие кинжалы решают вопросы жизни и смерти, штурман, а ты, как мне кажется, занимался исключительно теми боями, где используют кинжал из плоти.

Коля поглядел на молодую женщину, сидевшую на краешке кровати и смотревшую теперь на Эврилоха совершенно без сожаления.

— У нас мужской разговор. Уходи!

Та вскочила, даже не пытаясь собрать одежду. Легкими шагами выбежала из комнаты.

Коля ударил Эврилоха в грудь, штурман попятился и рухнул на разворошенную постель.

— Ты помнишь, что я обещал всем оловянным, когда привел вас в Нангог?

Штурман с горечью улыбнулся.

— Что мы будем богаты и умрем в удобной постели.

— Тебе удобно, друг мой? — Коля подошел к постели. Его кинжал был нацелен в сердце Эврилоха.

Штурман не молил о милосердии. Он смотрел на Колю твердым взглядом и ждал неизбежного.

— Ты мог заметить, что я был готов к тому, что ты попытаешься ударить меня. Хороший делец должен руководствоваться жадностью, — Коля опустился на стоявший у кровати табурет. — А теперь расскажи мне, как идут дела. Насколько мы стали богаче?

— Может быть, просто покончим с этим? — удрученно поинтересовался штурман. — К чему эта игра?

— За каждый вопрос, на который ты не дашь мне ответа, я отрежу от тебя небольшой кусочек. Так что как мы сделаем это — зависит от тебя. И чтобы ты понял, что я не шучу, я дам тебе попробовать, — и, прежде чем Эврилох осознал, что происходит, Коля схватил его правую руку и прижал ее к стене за кроватью.

— Мне кажется, мизинцы довольно бесполезны. Если отрезать палец на ноге, бегать неудобно будет. Но мизинец… зачем он нужен?

— Дела шли очень хорошо, — выдавил Эврилох. — Леон мертв. Нам принадлежат все крупные бордели города, и мы сумели убедить Шелковую перейти к нам.