– Всем назад! Это приказ, демон вас дери! Стоять, кому сказано!

Если кто-нибудь во вселенной и относится к приказам с большей почтительностью, чем связанный демон, то это азгаротийский солдат. Все замерли и дружно повернули головы. Вид у пленных был крайне разочарованный, и София не могла их за это осуждать – командовал хрупкий юноша с жиденькими усами, которые, казалось, способен сдуть первый же порыв ветра. Парень стоял чуть в стороне, среди шумной компании солдат в плащах, несколько отличавшихся от азгаротийских, и поначалу лишь наблюдал за событиями. Но теперь он напряженной походкой подошел ближе, и София тотчас узнала его; это был молодой командир Мьюранского полка, вместе с большей частью своих людей плененный вчера Хортрэпом при попытке подобраться к лагерю кобальтовых с отрога Языка Жаворонка. Когда Хортрэп вел мьюранца с горы, тот выглядел еле живым, так что София даже сомневалась, сможет ли он когда-нибудь оправиться от ран; но беспокоилась она напрасно. Его поступь была тверда, а взгляд – еще тверже.

– Полковник Уитли! – окликнула его София. – Чему обязана столь высокой честью? Решили станцевать с королевой бала, перед тем как солдаты ее затопчут?

– Мы не такие, демон вас дери! – крикнул Уитли столпившимся вокруг солдатам, не обращая никакого внимания на Софию.

У многих пленников глаза оставались потухшими, люди все еще выглядели потрясенными, как и кавалеристы, которых София отвела к Вратам. Но те, кто уже справился с апатией – чему могло поспособствовать появление ненавистной врагини, – все как один повернулись к мьюранскому полковнику.

– Да, эта… эта преступница заслуживает наказания! Конечно заслуживает! Но мы не должны опускаться до ее уровня, даже во имя того, что считаем справедливым. Настоящий солдат подчиняется законам Багряной империи, не только когда это легко и просто, но и когда боль, словно клинок, пронзает его грудь. Настоящий герой империи знает, что закон и порядок сохраняется лишь до тех пор, пока мы придерживаемся лучших образцов поведения, даже по отношению к злейшему врагу, попавшему к нам в руки. Настоящий гражданин верит…

Он вещал и вещал, а София, уяснив, что расправа откладывается, снова села, прислонилась спиной к частоколу и надвинула капюшон как можно глубже, чтобы не слышать скучную проповедь. Солдаты тоже начали расходиться, но когда двое из них опустились на колени, чтобы поднять товарища, все еще неподвижно лежавшего у ног Софии, хмурая азгаротийка прошипела:

– Подожди, пока стемнеет, сука! Подожди!

Что ж, по крайнее мере, теперь есть чего ждать.

Чи Хён уже десять раз упала бы с лошади, если бы Чхве не добилась разрешения устроиться в седле у нее за спиной. Голова гудела, как пчелиный улей. С крупными свирепыми пчелами, жалящими то в нос, то в горло с каждым ударом копыта. А таких ударов набралось слишком много по дороге от Врат к дальнему краю долины, где была назначена встреча с командованием Таоанского полка.

– Чхве… Драть!..

Чи Хён стиснула зубы, пытаясь привести себя в чувство. Когда она доберется до таоанцев, надо будет говорить членораздельно. Она все еще была немного не в себе после поединка с Софией, язык заплетался из-за чешуйчатого жука, которого Дигглби достал для нее из сигарной коробки и заставил проглотить. Возможно, страж доблести была права, советуя отложить встречу, чтобы врачи успели привести генерала в порядок, но отказ от этой встречи, коль скоро сама полковник Ждун изъявила желание поговорить с Чи Хён, мог поставить Кобальтовый отряд в трудное положение.

– Чхве… Д-д-д… д-д-д… Драть! Чух-чух… Чхве… Драть!

– Поверни голову, – сказала Чхве.

Только ее руки, обхватившие Чи Хён за талию, и успокаивающая тяжесть доспехов на плечах помогали как-то удерживаться в седле.

– Д-д-д… д-д-д…

Чи Хён продолжала упражнения, однако говорить было по-прежнему трудно. Она послушалась Чхве и повернула голову, но взгляд блуждал по затянутой дымом равнине в поисках Дигглби. Далеко позади кобальтовые охранники уводили уцелевших азгаротийских кавалеристов прочь от Врат, но нигде не было видно щеголя. Хорошо бы вложить этому жуколюбивому бездельнику немного ума в башку, а еще лучше – дать ему пинка под зад, чтобы больше не…

Внезапно в голове вспыхнула черная молния, рот наполнился густой кровью. Чи Хён пошатнулась, Чхве убрала руку от ее носа и поддержала, пока та сплевывала кровавые слюни в примятую копытами траву. Лицо! Чхве сделала что-то ужасное с ее лицом!..

– Какого хрена? – задыхаясь, пробормотала генерал, как только смогла выпрямиться в седле.

– Теперь ты выглядишь лучше, – довольным тоном заявила Чхве. – Сломанный нос не делал тебе чести, но я его вправила, и теперь враги смогут лучше оценить твою дерзость и отвагу. Так было нужно.

– Нос? Так она сломала мне нос?

Чи Хён еще немного пришепетывала, но не так сильно, как прежде.

– Это не совсем точный термин, но именно так в обиходе называют подобные повреждения, – подтвердила Чхве.

– Драть твою мать! – вздохнула Чи Хён, беспокоясь о том, как нос будет выглядеть, когда заживет, и одновременно опасаясь, что достигла предела военной карьеры. – Ты не хочешь объяснить, что я должна была сделать, чтобы этого не случилось? Какую ошибку допустила?

– Нет, ты дралась превосходно.

Это только показалось или в голосе Чхве прозвучала самодовольная нотка?

– Ты не ожидала атаки, но все же попыталась блокировать с разворота удар. И почти удалось. Просто она была быстрее. Это отличная возможность добыть славу. В следующий раз быстрее должна оказаться ты, но тебе и самой это известно… – Чхве засомневалась, стоит ли продолжать, а затем, хотя телохранители находились далеко и не могли подслушать, наклонилась и прошептала на ухо: – Уверена, ты бы победила, если бы вчера в бою не повредила руку.

Такой комплимент из уст Чхве дорогого стоил. Почти за год, проведенный в походе, слов одобрения было не больше, чем зубов у совомыши, а похвала казалась и вовсе неслыханным делом. Очевидно, чтобы произвести впечатление на стража доблести, достаточно позволить, чтобы эта мерзавка Кобальтовая София придушила тебя.

Чи Хён посмотрела на правую руку, державшую поводья, затем на левую, в кровавом бинте. Мало того что пульсируют болью обрубки, оставшиеся вместо среднего и указательного пальцев, теперь и остальные пальцы сломаны… И уже на следующий день после того, как ее едва не съели заживо, она сама попыталась перегрызть вену Софии. Никто не посмеет сказать, будто она недостаточно быстро учится.

Впереди раздалось визгливое пение имперских горнов. Проехав сквозь последнюю тонкую завесу дыма, Чи Хён увидела группу всадников в красных шлемах, поджидавших там, где долина переходила в предгорья. За спиной у таоанских парламентеров, на покрытом грязным снегом склоне, располагался весь их проклятый полк. Доспехи сверкали даже в такую пасмурную погоду, холодный ветер обжигал лицо Чи Хён, но она не могла прикрыться от ветра, не дотрагиваясь до кожи, а любое прикосновение отдавалось болью. Имперцы в обычной своей заносчивости не пожелали утомлять лошадей, поэтому Чи Хён и ее спутникам пришлось подъехать самим.