Легкий ветерок коснулся плеч и погладил щеку. Кто-то стремительно пронесся мимо, обдав меня ароматом спелой дыни.

— Я хотела бы танцевальное испытание, — пропели вслед. И обращались, кажется, ко мне. — Я училась танцам у лучших преподавателей Эбберхорта!

— Этого еще не хватало, — услышала я сама себя. — Выплясывать перед визиоллами людям на потеху… Да я лучше показательно перечислю все промашки последнего свода законов! И пусть меня расстреляют на месте.

Открыла глаза. У самого окна переминалась с ноги на ногу девушка в эксцентричном алом платье. Ее кожу покрывали крупные и яркие пятна витилиго, и даже каштановая копна волос на одном виске серебрилась толстым седым пучком. Стигма горела под ключицей незнакомки: гордо, будто украшение.

— Я всегда мечтала стать актрисой, — со всей серьезностью заявила девушка, и ее карие глаза загорелись фанатично-безумным огоньком. — И прикладывала для этого максимум усилий.

— Ты шутишь? — фыркнула я. — И нравится тебе пыжиться, выжимая из других эмоции?

— Но купаться в народной любви — это же восхитительно, — возразила девушка и повернулась кругом. Подол ее алого платья распустился, будто маковый цветок.

— Если ты купаешься в народной любви, неизбежно захлебнешься и в ненависти, — заметила я. — А это не каждый может выдержать.

Девушка неожиданно помрачнела. Поник ее высокий пышный пучок, обвисла объемная юбка, и руки опустились, будто две тонкие лозы.

— Да, — проговорила она чуть разочарованно. — Тебе лучше знать. Вчера на ужине было… ужасно!

— Ужасно? — не поняла я.

— Воздух трещал от страстей! — девушка картинно замахала руками. — От яда чужих сердец! От зависти! Я думала, ты просто встанешь и уйдешь! Или… — она схватила себя за горло и еще раз развернулась кругом, — упадешь замертво!

— Не переживай, — затянувшийся разговор не приводил меня в восторг, и я поспешила в спальню. — После этого испытания гнев обрушится на кого-нибудь еще. Может, даже на тебя.

Девушка лишь проводила меня недоумевающим взглядом. Я чувствовала себя жалкой пародией на Лусьену, но удивлялась новой знакомой не меньше. Оказывается, даже на отборе можно встретить человека, что остановился в развитии на семи годах и никак не хочет во взрослую жизнь.

Альви уже переоделась и крутилась перед зеркалом в облегающем платье фиалково-серого цвета. Кажется, она совсем забыла о наветах Хельги, ибо удобным назвать этот наряд можно было с огромной натяжкой. Юбка, зауженная книзу, не давала сделать широкий шаг, да и корсет явно шили не для Альви, и он постоянно сползал вниз.

Я не стала повторять ни за нею, ни за девушкой с пятнистой кожей. Выудив из шкафа блузку и кожаные брюки, с удовольствием скинула платье. Одежда оказалась точно впору. Я чувствовала себя так, словно родилась в ней. И даже готова была поклясться перед лицом Филлагории, что никогда больше не надену платье! Мужиком стану — но не надену!

К десяти утра мы всем скопом вышли к парадным дверям. Кто-то успел распахнуть их, и теперь в арочном проеме зеленел, шумя кронами, королевский сад. К счастью, зрителей на этот раз не пригласили. Но в холле нас уже ждали Хельга, Андара и незнакомый мужчина в костюме оружейника.

— Добро пожаловать на новое испытание, ибресы и гранны, — загадочным голосом прохрипела Хельга, и мурашки ринулись по коже от ее уничтожающего взгляда. Визиолла над ее головой расширила зрачок и нагло вытаращилась в толпу. Стало не по себе.

В тот же миг трава за порогом захрустела под тяжелыми шагами, и, спустя пару секунд, утренний свет очертил в проеме фигуру Рэнимора. Сегодня он был таким, каким я увидела его в первый раз: в образе оружейника. Алый наххар скрадывал нижнюю часть его лица, оставляя на обозрение лишь смешливые глаза, а на металлическом поясе висели намино.

— Коварные низшие, — прошипела Лусьена. — И почему я надела платье, а мужланка Зиглан — штаны?!

— Лусьена, — с укором прошептала Бруна, — ты вообще хоть к кому-нибудь хорошо относишься?

— Я ко всем отношусь прекрасно, — невозмутимо гаркнула Лусьена, поправляя отложной воротник бархатного бордового платья вычурного фасона. — Но из песни же слов не выкинешь? Если она грубая, как мужчина, то я честно об этом говорю.

— Некоторые вещи лучше держать при себе, — заметила Бруна.

— Подскажи мне более мягкое слово для обозначения мужеподобности, — парировала Лусьена.

— Ибресы, — перебила Андара. — Пора на выход!

— А… условия? — заикнулась было я, но в ответ промолчали.

Ответа и не требовалось. Я уже давно поняла, чего от нас хотят на этот раз. И большинство участниц тоже.

С тех пор, как Фергазия, Виннифорт и Крушинбэй, объединив силы и мощь, девятнадцать лет назад вторглись в Аэрию и прошлись победным маршем по южной границе, сметая на своем пути города и села; с тех пор, как множество аэрийцев полегло в длительной и кровопролитной войне с бывшими союзниками; с тех пор, как на северную часть огромной и несокрушимой некогда державы лег Купол, дабы спасти остатки населения, ото всех аэрийцев требовали обязательного владения оружием. Условие распространялось и на мужчин, и на женщин; правда, к последним придирались намного меньше. В обязательную школьную программу ввели уроки оружейного мастерства, где каждому ученику, в зависимости от его телосложения и силы магического потока, подбирали свой вид оружия. А по окончанию школы каждый выпускник, независимо от пола и состояния здоровья, обязан был продемонстрировать выступление с оружием. После школы, правда, о своих навыках часто забывали, забрасывая дубины, намино и луки в темные чуланы… Необходимости держать ухо востро — если верить информации, которой пичкали народ — уже не было: мор давно выкосил всех врагов и союзников, оставшихся за Куполом, да и магическую преграду они бы при всем желании не преодолели.

Но этим солнечным утром, глядя на принца Рэнимора и сияющие намино на его поясе, я поняла: каждой из нас придется вспомнить школьные годы. И хорошо, что я не рассталась со своим луком! Конечно, среди конкурсанток наверняка найдутся девушки сильнее и ловче меня, но, может, зрители хоть не будут смеяться слишком громко, когда моя рожа на экранах появится.

На лужайке перед фонтаном нас встречал рой разноцветных визиолл с искрящимися аурами, неизменно гордая королева и ухмыляющийся во весь рот шут. Чуть поодаль, расположившись в высоких креслах, разместились приближенные служащие. А за их спинами, подтверждая мои догадки, непреодолимой стеной возвышалась стойка с оружием. Чего тут только не было! Несколько видов луков, арбалеты, мечи, дубины, кинжалы, метательные ножи, магические посохи и жезлы! Венчал все это великолепие огромный двуручный топор. Его изогнутое, грозное лезвие нависло над стойкой, отбрасывая густую тень, и солнце гуляло по опасному отточенному краю.

Стоило мне остановиться и тихонько присвистнуть, как кроны вдалеке громко зашелестели, и воздух растревожило карканье. Эстер неслась мне навстречу по первому зову, как и всегда. Гордо описав над толпой мертвую петлю, ворона опустилась мне на плечо и впилась лапками в кожу.