– У тебя есть агент, Райан, а? – спросил Джон.

Райан густо покраснел.

– Нет.

– Тебе же лучше. Можешь считать, что сэкономил сорок пять штук.

Райан побледнел.

– О, это хорошо, – сказал Джон. – Я вижу, как маленькие колесики крутятся у тебя в голове, чтобы высчитать всю сумму. Это затруднительно, поэтому могу помочь. Триста штук.

– Ты меня разыгрываешь.

– Лицо у тебя как у игрока в покер, Райан.

Райану принесли коктейль, но он отодвинул его в сторону:

– Хочу, чтобы у меня была ясная голова.

– Да ты крепче, чем я когда-либо был.

Он поднял свой стакан:

– У меня тост.

Они со звоном чокнулись, отхлебнули, и Джон сказал:

– Айван относится с подозрением ко всему, на что цена не завышена. Если бы я сказал ему, что купил «Тунгуску» за пять штук, то ничего бы не получилось. Цифру триста я взял с потолка. А мог бы назвать и больше.

Райан выпрямился и застыл.

– Да брось ты, Райан, – сказал Джон. – Пей, веселись, танцуй. Дай мне почувствовать себя старпером-благодетелем.

– Нет, Джон, ты не понимаешь. Ты просто переменил мою жизнь, как если бы дал крылья или ослепил. У меня голова идет кругом.

– Поверь мне, далеко не всегда все так происходит. Если бы все шло как обычно, мы с Айваном придумали бы, как тебя облапошить. Но у меня другое настроение. Я свяжу тебя с юристом. Подпишешь бумагу – и порядок.

Коктейль из денег, личных признаний и ироничных напитков придал Райану дерзости.

– Джон, а что там такое было в прошлом году? Я знаю не больше, чем любой читатель бульварной прессы. Что случилось? Что ты такое тогда задумал?

Джон благодушно посмотрел на Райана.

– Не теперь. Не сегодня. Сегодня мы празднуем успех.

Скоро они расстались, но несколько часов спустя, покрутив пленки со Сьюзен, Джон позвонил Райану и спросил, готов ли тот исполнить данное когда-то обещание и позволить ему поделиться своими чувствами, которые он испытывает к Сьюзен. Был второй час ночи, Райан шлифовал текст «Тунгуски», и ему не хотелось отвлекаться, но Джон настаивал. Тогда Райан заявил, что ему надо выйти по кое-какому делу и в ближайшее время он будет занят.

– О'кей, Райан, ты можешь просто сказать, что твое предложение немного поговорить о Сьюзен было всего лишь вежливостью, вроде того, как какому-нибудь плохому актеру предлагают когда-нибудь сыграть в сквош, чтобы от него отделаться.

– Джон, мне нужно съездить и кое в чем помочь своей подружке.

– Подружке?

– Каким странным тоном ты говоришь.

– Я? Самым обыкновенным. Я всего лишь сказал «подружке».

– Ты что – считаешь меня геем?

– Разве я сказал такое?

– У тебя был такой голос.

– Но ты ведь гей?

– Нет.

– Не верю.

– Боже, мне надо позвонить. Пойди, слопай что-нибудь, а я минут через пять тебе перезвоню.

Джон повесил трубку. Через три минуты телефон зазвонил.

– Ванесса говорит – ты можешь приехать и помочь нам.

– Помочь? О чем ты?

– Увидишь.

Райан оставил адрес Ванессы, живущей в Санта-Монике. Они договорились встретиться через час, но Джон приехал раньше.

Ванесса открыла дверь, невозмутимая, в очках в роговой оправе, придававших ей вид ученой дамы, в трикотажном костюме, который, казалось, был перенесен из другой части этого столетия. Джон решил, что Ванесса похожа на одну из убитых в Канзасе дочерей Клаттера. Она предложила Джону сесть в кресло.

– Может, хочешь чего-нибудь выпить?

– Хм… колу.

– Разумеется.

Она прошла на кухню. Джон услышал, как открылась и захлопнулась дверца холодильника, доносились и другие знакомые кухонные звуки. Ванесса имела умный вид, который ей никак не удавалось скрыть. У нее был взгляд лазерного сканера, какой бывает у самых высокооплачиваемых личных секретарей, таких секретарей, благодаря которым режиссеры-неандертальцы, авторы тупых фильмов для подростков, вдруг становятся стильными и изысканными. Такие секретари пишут краткие изящные речи режиссерам, чтобы те произнесли их, когда будут преподносить огромный чек какой-нибудь тщательно выбранной, современнейшей благотворительной организации.

Совершенно очевидно, Ванесса была чудом природы, оказавшимся где-то в самой крайней правой точке гауссовой кривой.

– Чем зарабатываешь на жизнь, Ванесса? – спросил Джон.

– Работаю в «Рэнд корпорейшн».

Джона это ничуть не удивило.

– Не слабо. И что делаешь?

– Участвую в мозговом штурме.

– То есть просиживаете целыми днями в специальных креслах, размышляя над вариантами стратегии вооруженного вторжения и тем, как можно подавить развитие электромобилей?

Ванесса сделала вид, что не слышала всего этого, и, войдя, протянула Джону стакан с колой. Он отхлебнул и помолчал.

– Послушай, а ведь действительно вкусно.

Сладкий напиток понравился ему, и он одним залпом выпил полстакана.

– Надо же – напрочь позабыл, какой вкусной может быть самая обычная кола.

– Дело не в коле. Дело во мне. Я добавила сахару. Две чайные ложки.

Джон закашлялся.

– Ты добавила сахар в колу? Это же возмутительно!

– Не будь дураком.

Она присела на диван.

– Все стонали и жаловались, когда в восьмидесятые состав кока-колы изменился. Если хочешь колы в стиле пятидесятых, добавь в нее сахарку. Мне показалось, Джон, тебе это понравилось.

С минуту они молча пили колу, потом Ванесса сказала:

– Райан сказал, что ты считаешь его геем.

– Ну и?

Ванесса, очевидно, не разделяла такую точку зрения.

– Он мой друг, Джон.

Она сделала еще глоток.

– Лично мне больше нравится диетическая кола, но я всегда подсыпаю сахару. Наверно, у меня действительно извращенный вкус.

Она опустила глаза под пристальным взглядом Джона.

– Мы с Райаном любим друг друга.

– Я тоже люблю своего друга Айвана, но не назначаю ему свиданий.

– Ой, только помолчи. Эрос. Агапе. Секс. Дружба. Тут все вместе. Я не тупая.

– Ты хочешь сказать – в ваших отношениях есть эрос?

Глаза Ванессы блеснули, но она промолчала.