Лена погладила его седую голову.

— Кошки очень успокаивают. Я обожала своего Фарука, хотя он прибился к нам сам. — Ее взгляд был устремлен куда-то вдаль.

— Это было в детстве?

— Нет. Просто дома, — ответила Лена, впервые позабыв об осторожности.

Ее слова не ускользнули от внимания Айви, но она промолчала и стала заваривать чай. Лена почувствовала себя так же непринужденно, как в домике сестры Мадлен. Хотя более непохожие места найти было трудно.

Должно быть, в этот холодный вечер сестра Мадден сидит у камина и разговаривает с кем-нибудь из жителей Лох-Гласса. Например, с Ритой, мечтающей о своем будущем, или с Лапчатым — точнее, мистером Бернсом, который владел своим баром тридцать семь лет, но ни разу не выпил в нем кружки пива. Или с хозяйкой гаража, скорбящей вдовой Кэтлин Салливан, приходившей в отчаяние от всего на свете, в том числе и от своих непутевых сыновей. А рядом греется лиса, собака или индюшка, которую не зажарили на Рождество только потому, что ей повезло оказаться рядом с жилищем отшельницы.

Там никто не задавал вопросов и не пытался оправдать то, чему оправдания не было.

Как и в этой тесной комнатке, где не видно ни одного квадратного дюйма обоев. Все стены завешаны пейзажами и полками с безделушками. Большое зеркало было практически бесполезно, потому что в его раму было вставлено множество писем и открыток Тут были вазы из цветного стекла, гномики, рюмочки для яиц и сувенирные пепельницы. Но это место вызывало то же чувство. Здесь можно было не притворяться. Здесь никто не станет требовать объяснений. Объяснений, которых ты дать не в силах.

Все вышло само собой. Лена Грей начала рассказывать Айви Браун свою историю. Они наполнили чашки и открыли пачку печенья. А когда речь зашла о прошлом воскресенье, о статье в газете и звонке домой, Айви встала и молча достала бутылку бренди и две рюмки. Лена открыла сумочку и показала ей вырезку из газеты. Но маленькое морщинистое лицо Айви не выражало ничего, кроме сочувствия. Ни потрясения, ни недоверия. Даже тогда, когда они разгладили страницу и прочитали сообщение о смерти, которая огорчила весь городок, Айви восприняла это как должное. Необычность произошедшего ничуть не напугала ее.

Сестра Мадлен всегда согревала и утешала, не прибегая к объятиям и поглаживаниям. Айви Браун вела себя так же. Она стояла в дальнем конце гостиной, прислонившись к комоду, в котором хранились пластинки. Руки сложены на груди. Именно так выглядят на фотографиях в газетах все британские домохозяйки. Не хватало только бигуди. Цветастый передник был туго завязан на тонкой талии, губы сжаты так плотно, словно она слушала страшную сказку. Лена явственно ощущала исходившее от нее чувство поддержки. Оно не стало бы сильнее, если бы Айви прижала плачущую Лену к своей груди.

— Ну, милочка, — после долгой паузы сказала она, — вы уже приняли решение, не так ли?

— Нет, — удивилась Лена.

— Приняли, приняли. — Айви в этом не сомневалась.

— С чего вы взяли? Какое решение?

— Милочка, вы не собираетесь звонить им. Вот и все, правда? Пусть они думают, что вы умерли.

Время летело незаметно.

Лена рассказывала о том, как Льюис любил ее, а потом бросил. Как вернулся. Как началась жизнь, о которой она мечтала. Рассказала о Мартине Макмагоне — как ей казалось, правдиво. Еще вчера она говорила бы об этом человеке с уважением и восхищением. Чувствовала бы себя виноватой, несмотря на то, что выполнила свою часть сделки, хотя и в форме письма. Но дальнейшее поведение Мартина убило все чувства, которые она к нему питала. Наверняка он побоялся лишиться уважения жителей маленького городка.

Они разбирались в происшедшем так же тщательно, как прежде с Льюисом. Оценивали возможность того, что письмо не дошло до Мартина. И пришли к такому же выводу: это абсурдно. Но говорить с Айви было не в пример легче. Хозяйка не боялась огорчить ее. Она обладала душевной стойкостью.

Лена любила Льюиса Грея всю жизнь, ждала его тринадцать лет, и теперь они были вместе. И Айви, и Лена понимали, что это навсегда.

— А как же дети? — дрожащим голосом спросила Лена, чуть не плача.

— Что им даст ваше появление?

Наступившая пауза дала Лене возможность подумать. Она сможет обнять и поцеловать их, но это означает не давать, а брать. Заставить их почувствовать стыд. А потом она опять уедет.

— Зачем оставлять их дважды? — продолжала Айви. — Неужели одного раза недостаточно?

— Когда обшарят озеро и не найдут тело, то поймут, что я не умерла… начнут искать…

И тут Лена призналась себе, что в глубине души действительно уже все решила. Ее пугали лишь возможные проблемы.

— Вы говорили, что озеро глубокое.

— Да, это правда…

— Вы любите его, Лена. Скажите ему, что не вернетесь к прежней жизни. Что он может быть в этом уверен. Он не хочет, чтобы вы колебались и сомневались.

— Я полжизни только и делала, что колебалась и сомневалась. Благодаря ему.

— Да. Но вы его простили. И сбежали с ним. Неужели все было напрасно?

— Может быть, я гналась за мечтой. — Лена сомневалась в собственных словах и сказала это только для того, чтобы Айви ей возразила.

— Возможно, но не упускайте его.

Казалось, Айви хорошо знает, о чем говорит.

— Вы своего мужчину не упустили?

— В том-то и дело, милочка, что упустила. Это Эрнест из пивной. Он не такой красавчик, как ваш Льюис, но я любила его… и люблю до сих пор.

— Эрнест? Тот самый, с которым мы познакомились в пятницу?

— Тот самый, с которым я уже много лет вижусь каждую пятницу. Ради этого и живу всю неделю… А его жена по пятницам ездит к своей матери.

— Как же так вышло?

— Мне не хватило духу. Я струсила. — Сделав паузу, Айви наполнила рюмки. — Я начала работать в его пивной, когда разразилась война. Мой муж Рон ушел на фронт. Хорошее это было время. Конечно, глупо говорить, что война доставляла нам удовольствие, но вы меня понимаете… Люди были очень дружелюбны. Никто не знал, где окажется через неделю, поэтому все быстро находили общий язык Если бы не война, я бы никогда не узнала Эрнеста по-настоящему… Когда объявляли воздушную тревогу, все спускались в бомбоубежище. Там мы чувствовали себя как люди, покинувшие в шлюпке тонущий корабль.

Воспоминания заставили Айви улыбнуться.

— У Эрнеста было двое детей, а Шарлотта не спускала с него глаз, словно предвидела все заранее. В то время много говорили о храбрых парнях, сражающихся на фронте, и их женах-потаскушках, не теряющих времени даром. Это было очень неприятно.

— А вы любили Рона?

— Во всяком случае, совсем не так, как Эрнеста. Понимаете, тогда девушки рано выходили замуж А я, как видите, вовсе не красавица. Поклонников у меня было не много. Я была рада, что Рон сделал мне предложение. Когда мы поженились, мне было почти тридцать, а ему сорок. Рону была нужна хозяйка и кухарка. Мы никуда не ходили, детей у нас не было, но его это не волновало. Наверное, он думал, что они будут путаться под ногами и все пачкать. Я ходила к врачу, проверялась, но его заставить так и не смогла. Когда я предложила кого-нибудь усыновить, он ответил, что не станет растить ребенка другого мужчины.