У Лены и на это нашелся ответ.

— Я не возражаю, если Льюис будет работать портье и днем. Мы просто должны думать о будущем.

Они улыбнулись друг другу. Эта супружеская пара ни на что не жаловалась — она стремилась вперед.

Вскоре после этого Льюису Грею предложили должность помощника управляющего. Он был безукоризненно вежлив со своими бывшими коллегами и особенно со старшим швейцаром, который третировал его на первых порах.

Лондон украшали к Рождеству. Лена гнала от себя воспоминания о том, как заказывала у Хики индейку. Вряд ли в этом году на аптеке Макмагона загорятся цветные лампочки…

Как она и предполагала, Айви ни разу не упомянула о разговоре, который состоялся у них в унылый вечер вторника, когда Лена окончательно решила не звонить в Лох-Гласс. Айви понимала, каким трудным было это решение, но не подавала виду, если не считать нескольких дружеских жестов. Небрежно принесенной баночки джема. Пары пластинок, которые она больше не слушала. Лена поняла, что это подарок: наверное, Айви слышала, как Льюис говорил, что ему нравятся «Поющие под дождем».

Про Рождество Айви не упоминала, понимая, что для молодоженов со второго этажа это время будет нелегким. Иногда Лена думала о том, как отмечал этот праздник Льюис, когда они были в разлуке. Но они обещали друг другу не говорить о прошлом. Он не будет спрашивать, как она жила с мужем, а она не будет спрашивать про людей, города и годы, о которых ничего не знает.

Этот уговор соблюдался свято. У них был свой маленький мирок Иногда Льюис ходил с ней к воскресной мессе, иногда нет. Когда его не было, никто не мешал Лене покупать газету и читать о новостях Лох-Гласса и маленьких городков, находившихся в пятидесяти милях от него. О продаже и покупке земельных участков, рождении детей и смерти стариков.

Двадцать первого декабря Лена пришла в церковь на Куэкс-Роуд попросить Господа сделать так, чтобы Рождество было приятным для нее и Льюиса.

— Ты всегда был милостив к грешникам и, если мой единственный грех заключается в том, что я сбежала с Льюисом, прости меня. Я не поминаю Твое имя всуе, — говорила Лена, — не краду, не лгу — если не считать того, что говорю людям, будто мы с Льюисом муж и жена. Не злословлю. Не богохульствую. Не пропускаю мессу…

Конечно, она не знает, как отнесется к ее просьбе Господь. Впрочем, этого не знают и те, кто не живет в смертном грехе. Его ответы следует читать в собственной душе.

Затем Лена подошла к киоску, купила газету, в которой рассказывалось о доме, и прочитала, что ее тело нашли в озере. Что коронер вынес вердикт: смерть в результате несчастного случая. Что на ее отпевании в приходской церкви Лох-Гласса присутствовало много народа. Сквозь слезы она видела, что главными скорбящими были муж покойной, лох-гласский аптекарь Мартин Макмагон, ее дочь Мэри Кэтрин и ее сын Эммет Джон. Их мать была похоронена на церковном кладбище.

И тут она поняла: такова Его воля. Наверное, Он услышал ее молитвы. Ничего решать больше не нужно.

И возвращаться домой тоже.

Лилиан Келли снова оседлала своего любимого конька:

— Я хочу, чтобы ты поговорил с Мартином. Пусть он приводит всех своих к нам на рождественский обед.

— Я предлагал…

— Всего лишь предлагал? Скажи ему, что это необходимо. А если он переживает из-за их кухарки, то пусть приводит и ее тоже. Она поможет Лиззи на кухне — та будет только рада. Нельзя им вечно сидеть дома, глядя друг на друга. Что случилось, то случилось.

— Лилиан, не надо ничего драматизировать, — сказал Питер Келли, как обычно читавший медицинский журнал и не обращавший на жену никакого внимания.

Лилиан обратилась к Море, которая приехала к ним на рождественские каникулы:

— Мора, скажи ему!

— Рано или поздно им придется к этому привыкнуть, — ответила Мора. — Это лучше, чем бежать от действительности.

Удивленный Питер поднял глаза:

— Именно так и сказал мне Мартин.

— Ну вот видишь! — воскликнула довольная Мора.

Дэн О’Брайен спросил Милдред, не хочет ли она пригласить Макмагонов на рождественский обед.

— Не стоит им надоедать.

— Почему надоедать? Это знак дружбы.

Дэну не улыбалось провести еще один праздник с молчаливыми женой и сыном. Может быть, присутствие Макмагонов заставит их раскрыть рот.

— Знаешь, я думаю, что они предпочтут обедать у себя, чтобы все выглядело как обычно, — предположил Филип.

Мальчик был бы рад, если бы за их столом сидела Кит, а он ухаживал за ней. Но, увы, рассчитывать на это не приходилось.

— Ну и ладно, — сказала Милдред О’Брайен.

Она никогда не любила эту кривляку Элен Макмагон. Кроме того, многие считали, что в ее смерти было что-то подозрительное, возможно, что она покончила с собой.

Миссис Хэнли крупно повздорила с Дейдрой.

— Где ты собираешься провести Рождество? — спросила она.

— Немного прогуляюсь. Навещу могилы…

— Какие еще могилы?

— Так поступают на Рождество. Приходят на кладбище и молятся за усопших, которые дороги.

— В данный момент у тебя нет никаких усопших. Смотри, как бы сама не отправилась на тот свет. Ты непременно кончишь этим, если не будешь осторожна.

— Какая ты бесчувственная!

— А ты за кого собираешься молиться в Рождество? Назови хотя бы одного человека.

— Ну, я могу помолиться за отца Стиви Салливана.

— Он похоронен не там, а в сумасшедшем доме, в тридцати милях отсюда! — ликующим тоном возразила миссис Хэнли.

— Ну, за мать Кит Макмагон.

— Тоже мне покойница! Брось, Дейдра. Ты просто хочешь встретиться с каким-то бездельником. Когда я выясню, с кем именно, у тебя будут большие неприятности. Можешь не сомневаться.

— Где ты видела в нашем городке бездельников? — со вздохом спросила Дейдра.

— Ты найдешь. Помни, дочь, я не спускаю с тебя глаз. Это сын Дэна О’Брайена?

— Филип О’Брайен! — В голосе Дейдры прозвучали ужас и искреннее отвращение. — Да он же ребенок Настоящий младенец.

Миссис Хэнли поняла, что искать подозреваемого нужно в другом месте.

Сестра Мадлен отказывалась от приглашений, но говорили, что ее праздничный стол будет самым богатым в Лох-Глассе. Люди тактично выясняли, что ей собираются принести остальные, поэтому блюда не повторялись.

Рита сказала, что принесет ей свежеиспеченный хлеб.

— По крайней мере, я знаю, что хлеб вы съедите сами. Потому что сливовый пудинг достанется цыганам, а индейка — лисенку или тому, кто появился у вас недавно.