— Реальнее, чем я могла себе представить вчера. Беати — дочь Утора. Это два.

— Вот и ее связь с Фокси… Она что, убила Фокси в ту ночь и заняла ее место?

— Не вижу препятствий. К тому же Рэйни сказал, что последнего участника отбора что-то или кто-то защищает, скрывает от них. Мать Беати занималась каким-то колдовством. Не знаю, насколько удачно, но до прошлого года Ордену не удавалось подобраться к ней.

Я знала, что Перри скептически относится ко всяким проявлениям магии, но сейчас он ничем этого не выдал. Перри привык верить глазам, а они уже достаточно навидались за последние несколько дней.

— Пока не прибыла сама Non Nomen, — сказал Лассе. — И не разозлилась.

— Ты что-то про них знаешь? — спросила я.

— Кое-что. Как я уже говорил, Без Имени — существа неприятные и небезопасные. Если вам когда-нибудь приходилось слышать про тварей похуже вампиров и лунатиков, то среди них Ордену — почетное место. Я бы не рискнул заводиться с кем-то из них.

— Тогда что ты тут делаешь?

— Во-первых, уже рассвело. А во-вторых — хочу на нее взглянуть. Я уже давно не встречал Без Имени, но то, что я слышал об этой, довольно интересно.

— Интересно?

— Я бы сказал, немного странно.

— А знаете, что действительно странно? Эта мерзавка Беати ведет себя совсем не как загнанная добыча, — подал голос Зак. Он опирался спиной о стену, закинув ноги на скамейку, почти доставая до Джоша. На его черной футболке небрежными белыми мазками была изображена бутылка с черепом и надпись «Drink me». — И не скажешь, что ей угрожает смерть. Наоборот. Такое впечатление, что ее избрали президентом мира.

— И заперла она нас с какой-то целью, — добавил Перри.

— Думаю, мы скоро об этом узнаем. — Я обвела взглядом наше пристанище. — Кажется, наши собрания в этом составе взаперти становятся традицией.

Зак откинулся назад и сделал вид, что засыпает.

— Традиция не фонтан… Надеюсь, мы переживем это с меньшими потерями, чем в прошлом году.

Я едва подавила порыв посмотреть на Лассе. Мы все упорно делали вид, что ничего не было, но и он поддерживал нашу игру. Пока.

Перри присел на край моего кресла, и на время мы замолчали. Я знала, что нам нужно от Беати, знала, что Без Имени нужно от Беати, но не представляла, чего Беати надо от нас. Единственный, кто мог бы все прояснить, это Рэйни. А его не было.

Лассе подошел к нам. Он выглядел спокойным, хотя это могло ничего не значить. Тут же я поняла, что еще неизвестно — какое ему до этого всего дело.

— Я бы на вашем месте позвал вашего мальчика сюда, — сказал он вполголоса.

Сразу я даже не поняла, о чем он.

— То есть?

— Ну… например, если бы мой друг торчал вот уже час рядом с Заком, как приклеенный, я бы, знаешь ли, начинал переживать. Зак — это совсем не то общество, которое я желал бы для своего друга.

Мы с Перри посмотрели на Джоша, и только сейчас до меня дошло, что он не подходит и не подает голос с тех пор, как я пришла. Он сидел на скамейке вроде бы далеко от Зака, и в то же время очень уж рядом с ним.

— Джош! — позвала я.

— Что?

— Иди сюда.

Нехотя он поднялся и подошел.

— Это что у тебя на пайте, кровь?

— Она не моя, она… Ну что ты хотела?

— Что значит, что я хотела? Будь тут, с нами.

Но Джош отступил на шаг, и в его глазах мелькнуло что-то странное, незнакомое.

— А в чем дело?

— Ни в чем. Просто будь тут.

Мне не показалось, что это прозвучало слишком резко, но, кажется, так оно и было. Джош отступил еще на шаг.

— И с какой такой стати ты указываешь мне, что делать? — произнес он с неожиданной злостью.

Ничего себе. Такой тон я слышала от него только однажды — когда я пришла будить его после вечеринки и спросила, что за крокодилица в ванной обнимается с унитазом. Он посмотрел на меня так, будто я вылила помои на свадебное платье, и сказал: «Не говори так. Я, может быть, ее люблю». К счастью, фея, отблевавшись, исчезла в небытие, а Джош, проспавшись, о любви больше не заикался.

— Джош, ты что? — спросил Перри, но он словно не слышал. Его просто прорвало, как старую канализацию. Очень удачное сравнение.

— Знаешь, Кира, у меня иногда такое чувство, что моя мама продала меня тебе в рабство. Мне двадцать три года, я работал наравне с вами и видел столько же крови и монстров, а теперь оказывается, что я даже не могу сам выбрать место, где сидеть! Я что, по-вашему, умственно отсталый?

Я не могла произнести ни слова, а Джош выплескивал их из себя, как кипяток.

Зак сидел с закрытыми глазами, будто ему это было совсем не интересно.

— Послушай, я не хотела…

— Конечно, не хотела! Это же просто невинная привычка. Автоматизм. Малыш ничего не смыслит в жизни. Малыш слишком ТУПОЙ, чтобы принимать простейшие решения! Без няньки он даже подтереться не в состоянии! Так вот запомни — ты мне не мать и не сестра, а сейчас даже не босс.

— Джош, при чем тут это? Мы семья.

— Да? Семья? Что же это за семья! Вы ничего мне не рассказываете! У тебя, Кира, проблемы, у него, — он ткнул пальцем в Перри, — проблемы, но от кого я об это узнаю? От него!!

Он указал на Зака, все еще само воплощение равнодушия, но уже открывшего навстречу происходящему один глаз.

— Так что позволь сообщить тебе, Кира, — у тебя никуда не годное представление о семье!

— Думаю, ты не должен так с ней говорить, — начал Перри, но Джош посмотрел ему прямо в глаза и отчеканил:

— А кого колышет, что ты думаешь?

Сначала мне показалось, что Перри его стукнет. Но он не мог, просто потому, что был потрясен.

Теперь Зак наблюдал за нами с веселым интересом, прижимая пальцы к губам.

— Джош, вернись! — сказала я, изначально зная, что зря. Он ушел назад на скамейку, в его глазах плескалась горькая обида. Зак демонстративно подвинулся, давая ему место рядом. Потом потянулся к нему, положил руку на плечо и что-то сказал еле слышно на ухо. Губы Джоша вдруг разъехались в улыбке, и они разом посмотрели на меня так одинаково, что мне стало нехорошо. Такое давящее чувство чуть выше желудка, от которого тяжело дышать. Ненавижу.

Джош прислонился головой к плечу Зака, и тот сказал ему еще что-то. Он ответил, и так они изредка переговаривались, бросая на меня взгляды; но я не услышала ни слова, как ни старалась. Я даже представить не могла, о чем они могли говорить.

— И чего мы добились? — сказал Перри. Он обнял меня за талию. — У него затянулся переходный возраст, он еще не вырос из периода, когда болезненно реагируют на любые запреты, а особенно касательно друзей.