Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Коммерческое училише Файга, откуда Ледя Вайсбейн был исключен на предпоследнем году обучения.
Одна из первых афиш артиста Утесова.
Два образа молодого Утесова — изысканный франт…
…и одесский хулиган.
Актриса Елена Ленская.
Молодая семья — Леонид и Елена с дочерью Эдит.
Актриса Клавдия Новикова.
Бандит Мишка Япончик (Михаил Винницкий) тоже был поклонником Утесова.
Участники эстрадного обозрения в саду «Аквариум». Утесов — третий слева в первом ряду.
Актриса Елизавета Тиме.
С актрисой Ольгой Дегтяревой в спектакле «Песнь Коломбы».
Утесов в роли Менделя Маранца в ленинградском «Свободном театре».
Григорий Ярон.
Клавдия Шульженко.
Иза Кремер (справа) на репетиции.
Великий трубач Эдди Рознер.
Первый спектакль, поставленный Утесовым, — «Музыкальный магазин».
Выступление «Теа-джаза» в Ленинграде. Фото 1929 г.
Кадр из фильма «Чужие» (1926), где Утесов снялся вместе с дочерью Эдит.
Джаз-оркестр Утесова — фейерверк веселья.
Роль Кости Потехи на принесла Утесову всенародную славу.
С Любовью Орловой в фильме «Веселые ребята».
Утесов с Исааком Дунаевским и Дмитрием Шостаковичем.
В роли Гитлера в антифашистском обозрении «С берлинского кичмана».
Утесов передает фронту истребитель «Веселые ребята», купленный на средства его оркестра. 1942 г.
Леонид и Эдит Утесовы выступают на площади Свердлова в Москве. 9 мая 1945 г.
В середине жизни. Фото 1948 г.
Для Утёсова эта любовная история стала началом нового этапа в творчестве. Оставив за спиной Москву и московские театры, он уехал в Ленинград с намерением продолжить работу в оперетте. Уроки истинного опереточного искусства он получил в «Славянском базаре». Если бы в этом театре играл только Григорий Маркович Ярон — артист высокого комедийного дарования, — этого было бы уже достаточно для успеха. Многие, побывавшие на спектаклях с участием Ярона, отмечали, что внезапно сказанные им слова становились неотъемлемой частью текста — это были такие смешные, иронические дополнения, что не рассмешить зрителей они не могли.
Утёсов вспоминал о «Славянском базаре»: «Я легко акклиматизировался в оперетте, потому что умел и петь, и танцевать, и не чуждался эксцентрики. После долгого пребывания в театре малых форм в оперетту я шел с надеждой. Мне казалось, что здесь я смогу создавать образы-характеры, смогу играть роли уж если не трагедийного, не драматического, то хотя бы лирического плана — все комики одержимы этой страстью. Я играл Бони в „Сильве“ и пытался оживить этот образ, найти в нем хоть что-то не от маски, а от живого человека, вернуть ему то, что было выхолощено штампами, — я наделял его чувством, находил возможность сделать по-настоящему лиричным. Но меня упрекали, что я пошляка выдаю за порядочного человека. Не за порядочного, а за живого, сказал бы я. Ведь пошляк — это еще не мерзавец. Примерно так же были встречены мои „эксперименты“ и в опереттах „Мадемуазель Нитуш“, „Гейша“, „Граф Люксембург“ — все мои попытки драматизировать роли объявлялись неуместными и ненужными для данного жанра. Впрочем, может быть, мои критики были и правы — ведь я пытался оживить образы венской оперетты, давно ставшей развлекательным зрелищем с чисто условными характерами. И все-таки одно мне так и осталось непонятным: если в произведении есть люди, то почему возбраняется сделать их живыми?»
В «Славянском базаре» были актеры, с которыми Леониду Осиповичу нравилось работать, но что-то претило ему оставаться в театре. Спасали гастрольные поездки, которых в то время у Утёсова было немало в разных городах России. В то время снова появились изобретательные дельцы-антрепренеры, заботившиеся прежде всего, не пренебрегая ничем, о своих доходах. Пример тому — объявление, помещенное в одной из газет Нижнего Новгорода 27 февраля 1923 года:
