В жизни и творческой биографии Утёсова этот театр оставил неизгладимый след. С его сцены артист впервые в конце 1920-х годов прочел «Контрабандистов» Багрицкого и «Повесть о рыжем Мотеле» Уткина, рассказы Бабеля и Зощенко. Здесь же Леонид Осипович сыграл своего «Менделя Маранца» — инсценировку рассказов американского писателя Давида Фридмана. Мендель Маранц — местечковый доморощенный философ, чем-то напоминающий Тевье-молочника Шолом-Алейхема. Игра Утёсова в этом спектакле имела ошеломляющий успех. Почему — вполне объяснимо. Сыграть его в ту пору на русской сцене мог только Утёсов — человек, выросший на одесской Молдаванке, по существу, в местечке среди большого города. Театровед Симон Дрейден рассказывал мне, что он видел этот спектакль десятки раз, и в каждой постановке Маранц-Утёсов был другим. Когда Леонид Осипович читал монологи Маранца, они запоминались зрителю, реплики этого местечкового философа становились афоризмами в Петрограде: «Что такое деньги? — Болезнь, которую каждый хочет схватить, но не распространить». Заметим, что слова эти произносились со сцены в самом начале нэпа и многими воспринимались как сатира. Но главное было не в этом — Мендель Маранц Фридмана, как и Тевье-молочник Шолом-Алейхема, полюбился зрителям неподдельной добротой, искренностью, отсутствием зависти.

Вспоминая этот спектакль, Леонид Осипович написал: «Я играл Менделя Маранца с удовольствием, он дорог мне постоянной и упорной борьбой за счастье, непоколебимым оптимизмом, мудростью и умением философски и с юмором относиться к трудностям жизни. Сколько подобных Менделю Маранцу людей встречал я в своей Одессе! Да и мой отец в какой-то мере походил на него. Так что не случайно так близок и понятен мне был этот образ».

Даже тогда, в начале 1920-х, этот невинный, казалось бы, спектакль вызвал немало споров. В ленинградской газете «Смена» статья о нем называлась «Никаких Маранцев». Но даже нетерпимые к любым «буржуазным проявлениям» юнкоры, назвавшие так свою статью, не могли не отметить прекрасную игру Утёсова в этом спектакле: «Ежеминутно в зале смех». На сцене Свободного театра артист создал не только образ Менделя Маранца. Одной из самых запоминающихся его работ оказалась роль Иошки-музыканта в комедии известного до революции писателя-«сатириконца» Осипа Дымова «Певец своей печали». Сюжет комедии напоминает пьесу Шолом-Алейхема «200 ООО» — сын местечкового водовоза случайно разбогател, выиграв большую сумму денег. Но распорядился ими весьма своеобразно: подарил все эти деньги любимой девушке. На что вместо благодарности услышал в ответ: «Я не люблю добрых людей». Любимая не только не оценила благородный поступок Йошки — она завела роман с человеком ничтожным, пошлым, жестоко обманувшим ее. Любовь к этой девушке обернулась трагедией не только для Йошки — его отец, бедный человек, надеявшийся на этот выигрыш («Мне бы хватило десятой доли, чтобы спокойно прожить свою старость»), доживает последние годы в нищете. Да и местечковая беднота, узнав о таком выигрыше Йошки, тоже рассчитывала на его помощь. Увы, все досталось человеку ничтожному, а жители местечка прокляли Йошку, отлучили от синагоги, забросали камнями. Неудивителен финал: Йошка сощел с ума, и утешением его осталась лишь скрипка. Только ей он мог излить свою душу, свою скорбь. Утёсов сыграл Йошку так, что зрители в конце спектакля плакали, слушая его игру на скрипке. Симон Дрейден, не раз видевший этот спектакль, рассказывал: «Он состоял, по существу, из двух частей. Первая — сам спектакль по пьесе Дымова, вторая же — игра Утёсова на скрипке. Как жаль, что сегодня уже никто не может услышать, как играл на скрипке молодой Утёсов!»

Вспоминается и беседа с Александром Яковлевичем Шнеером, познакомившим меня с текстами Давида Фридмана:

— Скажите, вы никогда не задумывались над тем, почему Утёсов во второй половине двадцатых годов так резко отошел от еврейской темы? Почему он перестал играть евреев на сцене?

— Не знаю, даже не думал над этим.

— Кроме меня никто сегодня уже не объяснит. Виноват знаете кто? Великий актер Михаил Чехов.

— ?!?

— Все объясняется очень просто. Незадолго до своего отъезда из СССР Михаил Александрович сыграл в одном из спектаклей, не помню уже названия, старого еврея. Это была единственная «немая» роль в жизни Чехова. Но как он ее сыграл! Я помню этих стариков, ведь я вырос в Двинске, но он-то откуда знал их? Михаил Александрович дважды появлялся на сцене, сгорбившись, держа руки за спиной. Потом я понял, почему на эти переплетенные руки падал свет. Он разговаривал пальцами. И это впечатляло сильнее любых слов. На этом спектакле рядом со мной оказался Утёсов. Может быть, случайно, а может быть, специально приехал на Чехова, не знаю. Но на глазах его я увидел слезы. «Гений, гений», — тихо произнес он. А когда мы уже выходили из театра, он сказал: «Больше евреев играть не буду. Даже читать рассказы Шолом-Алейхема со сцены перестану».

Хочется вспомнить еще один спектакль, в котором Утёсов сыграл главную роль — «Статья 114-я уголовного кодекса» по пьесе Михаила Ардова и Льва Никулина. В спектакле было немало остроумных реплик, монологов. К тому же в нем впервые в годы нэпа был правдиво изображен один из древнейших пороков человека — взяточничество. Но спектакль выдержал более ста постановок и надолго запомнился зрителям прежде всего благодаря игре Утёсова. Одна из рецензий красноречиво говорила об этом: «Если Ардова и Никулина будут помнить через пятьдесят лет, то это благодаря Утёсову, сыгравшему в спектакле по их пьесе в Петроградском Свободном театре».

Со Свободным театром связана еще одна важная страница жизни и творчества Утёсова. Он воскресил здесь своего газетчика, но, в отличие от Москвы, сделал его не столько рассказчиком новостей, сколько песенником. Он каким-то особым артистическим чутьем уловил, что петроградский зритель созрел для песен, сочиненных одесситами. Именно здесь он впервые спел ставшую знаменитой песню «С одесского кичмана». Ее фольклорный характер настолько не вызывал сомнений, что из зала ни разу не раздался возглас: «Автора!» Заметим, что это было не первое исполнение песни — до этого Утёсов спел ее в спектакле Ленинградского театра сатиры «Республика на колесах», поставленном Яковом Мамонтовым. В этой постановке Утёсов сыграл роль Андрея Дудки. Мы здесь воспроизведем один из первых вариантов этой песни, исполненной «Теа-джазом»:

Рассуждая об этой песне, Дрейден пишет: «Эта песня может быть названа своеобразным манифестом хулиганско-босяцкой романтики. Тем отраднее было услышать ироническое толкование ее, талантливое компрометирование этого „вопля бандитской души“».