– Я беспокоюсь о вас… двоих, – проговорила она.

– Правда? – Его тон стал холоден как лед.

Она пошла дальше:

– Джефф, что происходит?

– Не знаю, о чем ты? – сказал он небрежно. Но в его голосе явно чувствовалось напряжение, несмотря на то что он старался говорить как можно равнодушнее. Ему следовало подумать, прежде чем ответить.

– Джефф, что-то происходит. Вы с Мелиндой все время о чем-то шепчетесь.

– Мы подумываем о поездке в Нью-Йорк, – сказал он.

– Джефф, я заметила, что люди комментируют…

– Что? – спросил он.

– То, что вы все время шепчетесь. Послушай, я волнуюсь, я не собираюсь вмешиваться. Но…

– Вот и не вмешивайся.

– Что?

– Не вмешивайся, Серена. Беспокойся о своей собственной жизни.

– Я в прекрасной форме.

К ее изумлению, он повесил трубку. Она тупо смотрела на нее.

– Что ж, – пробормотала она вслух, – увы, это не улучшило мое настроение.

Она потянулась к чашке кофе. Она вмешивается в чужую жизнь? Нет, она просто обеспокоена. Зазвонил телефон. Она вздрогнула.

– Эй, детка, это у меня что-то с телефоном… извини, пожалуйста, – сказал Джефф.

– Ничего. Твоя жизнь меня не касается. И видимо, ты в лучшей форме, нежели я.

– Серена, выше нос… Я с тобой. И собираюсь послать тебе маленький подарок.

– Мне ничего не нужно. Джефф. Ты не должен…

– Нет, хочешь ты или нет, но я это сделаю. Простила меня?

Она молчала пару секунд.

– У вас правда все хорошо?

– Да. Мы счастливая супружеская чета. Пригорки и равнины, как у всех. Но мы на правильном пути. Все хорошо. Я люблю твою сестру и тебя тоже, хорошо, детка?

– Конечно, Джефф. Я вас тоже люблю. Обоих.

– Хорошо, иди работать. А я пойду будить своих мертвых. О, прости, думаю, это не самое удачное выражение в эти дни.

– Ничего.

– Мне сказать Мелинде, что ты позвонишь?

– Конечно.

Они закончили разговор. Стоило ей положить трубку, раздался звонок в дверь. Все еще думая о Джеффе, она пошла к двери. И посмотрела в глазок.

Лайам нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Его волосы блестели. Черные. Зачесанные назад ото лба. Каким-то образом ему удавалось выглядеть элегантно даже в спортивной куртке.

А она? Все еще в халате, с полотенцем на голове, без косметики. А черт с ним! Она открыла дверь.

Он быстро оглядел ее с ног до головы.

– Мы опаздываем, кажется?

– Я – так точно, извини. У меня была непростая ночь. Хочешь кофе?

– Нет. Я подожду в машине. Я просто хотел убедиться, что ты проснулась.

– Великолепно.

Он повернулся.

Ей следовало позволить ему уйти.

– Ты можешь подождать здесь, кофе на плите. Впрочем, ты сам все знаешь.

Лайам повернулся, изогнув бровь.

– Ты не собираешься наброситься на меня или?..

– Не сейчас.

Она оставила дверь открытой и пошла в спальню. Надела простой хлопковый свитер и джинсы. И подсушила волосы. Она закончит это на студии. Она действительно опаздывала.

Она все еще расчесывала волосы, когда вернулась в гостиную. Лайам стоял у стойки, разделявшей кухню и гостиную, так тщательно изучая газеты, которые лежали перед ним, что даже не поднял головы. Но он знал, что она здесь.

– Что ж, ты готова, – мягко сказал он.

– Что? – То, что случилось ночью, беспокойство о сестре и ее муже полностью занимали ее в это утро.

Он показал ей газету. Фотография располагалась в колонке светских сплетен, рядом с высказываниями об опасной обстановке на съемках «Долины Валентайнов». На фотографии она тянулась к Лайаму. Не похоже было, что она спорит с ним. Скорее это выглядело так, будто она стремится быть как можно ближе к нему.

Она тихо выругалась.

– Ты же сама говорила, что такое бывает.

– Да. Но…

– Я знаю, что подобные вещи способны раздражать.

Она открыла было рот, чтобы сказать ему, что в тот момент не видела никого, никого, кроме него, и что на самом деле это не оскорбляет ее. Но как быть с его блондинкой?

– Извини, – просто сказала она.

– Ничего.

– Что – не знаю, как ее имя – она подумает об этом?

– Шэрон? – переспросил он.

– Что она подумает?

– Ничего. – Он пожал плечами. – Она знает, что я взялся за эту работу.

– Тяжелая работа, правда? – поинтересовалась она с горькой иронией. Так вот, оказывается, как это называется – работа.

– Ты знаешь, я хотел сказать тебе еще ночью…

– Я не хочу говорить на эту тему. Если эта фотография не расстроит Шэрон, прекрасно. Ты готов?

– Жду тебя.

Она прошла за ним к дверям и повернулась, чтобы запереть их. Когда они подошли к автомобилю, он открыл перед ней дверь. Она села. И они тронулись с места.

– Шэрон спокойно относится ко всему этому? – спросила она после нескольких минут молчания. Она же не хотела говорить, напомнила она себе. Но не могла удержаться.

– Шэрон – не твоя забота.

Прекрасно, вполне вразумительный ответ.

– Она независимая натура? – спросила Серена и сама же ответила: – Нет, думаю – нет. Тебе бы это не понравилось.

Он наконец соизволил посмотреть в ее сторону.

– Почему? Потому что ты такая?

– Нет. И если подумать, дело не в том, что ты считал меня независимой. Я думаю, то, что не устраивало тебя во мне, было много хуже.

– Не хуже. Просто что-то такое, к чему я не мог привыкнуть, – спокойно сказал он. – Ты была всегда занята, всегда, – продолжал он.

– Этому есть объяснение, – вздохнула она. – Но послушай… время прошло, и тебя уже окрутили.

Он изогнул бровь, глядя в зеркало, его губы слегка скривились. И снова она верна себе. Провоцирует его, говорит такое, что не думала сказать, тем самым выдавая себя.

– Нуда, меня окрутили. А ты флиртуешь с этими «мексиканцами», или один из них – твой новый любовник?

– Я? Да я просто по-дружески поговорила с ним!

– Ну конечно. И ты не заметила, что у них слюни текли, когда они смотрели на тебя и были готовы вылизать дорожку, по которой ты проходила?

– Просто я стараюсь всегда быть вежливой, – настаивала Серена. – Я слышала, что Шэрон нравится сверлить дырки в земле?