– Лишь бы поскорей, – вздохнула Анна, ставя перед ним чашку кофе. – Ванятка очень покушать любит. Вдруг голодать у нее будет?

«Боится, что парень отвыкнет от нее… К новой «мамке» прилепится. Ну нет, не успеет. Я лично за дело возьмусь… Черт, во отпуск у меня будет, а?! Отпад!»

– И пожалуйста, Ань, сними эту хламидомонаду, а? – попросил Андрей, вставая из-за стола.

– Холодно ведь… И мне так удобно.

– Надень что-то другое – так трудно меня послушать?

– Ладно… Я потом… Хорошо?

Андрей пожал плечами и стал собираться на выход – загонять супостатов, неумно посягнувших на его семью, покой и благополучие. Или не понимают, с кем связались?!

Непогода развалилась на улицах вальяжно, плотно и надолго, заполнив город всепроницающей сыростью. Заметно парило, поскольку земля, дома были еще теплыми и щедро отдавали накопленный жар.

– Как у вас, сынок? – спросил Борода, делая сочувственные глаза. – Как Аня все это пережила? Где она сейчас?

– Здесь, с дочкой. Пока побудем в городе, до прояснения обстановки. Вы насчет Богдановой что-нибудь выяснили?

– Да вот не могут ее найти… Может, и верно ты это проинтуичил.

Борода сокрушенно покачал головой.

– Я хочу этот вариант исключить поскорей, – с трудом скрывая раздражение, сказал Андрей.

– Они работают, работают! Не беспокойся! Другие предположения у тебя есть?

– Ну, те, которые на поверхности лежат… У биологической матери родительский инстинкт заговорил. И еще эти фотографии – угораздило же меня в газете их поместить!

– Ну, фотографии – это как причина маловероятно… Разве узнаешь по ней?

– А дата рождения? Тоже удумал!.. И Ванятка такой приметный, мордатый. Сопоставить несложно.

– Да не казни ты себя так! – досадливо махнул на него рукой Михал Юрич. – Каждый день людьми совершается столько нелепых поступков! Не все же к катастрофам приводят!

«Но в корне каждой катастрофы – чей-то нелепый поступок», – подумал Андрей, хотя вслух говорить этого не стал, дал себе слово больше не скулить.

Иначе он невольно займет место Анны, а Борода будет его утешать, как он сам утешал жену.

– Ты что намерен предпринять? – бодренько спросил Борода.

– Поеду в горбольницу, попробую узнать имя и адрес Ванькиной «мамаши».

– Да-да! Это очень хороший ход! Может быть, все сразу и разрешится… Я в тебя верю, сынок!

«Не думал, что так скоро сюда вернусь, – подумал Андрей, входя в вестибюль второго корпуса. – И где ж это мы тогда призы-то наши получали?»

Вероятно, профессиональная приглядчивость в таких ситуациях не работала.

«Придется рассматривать это как задание. Тема – отказ от младенцев. Цель – узнать, кто, зачем и за сколько. Только так я смогу действовать эффективно».

– Нет, пока главврач из отпуска не вернется, я ничего предпринять не могу. – Медичка средних лет глядела в сторону и чуть покусывала губы. – Да и вообще… Какая-то странная история. Не понимаю, как вам могли так просто отдать чужого ребенка, даже отказного?

– Я тоже не очень хорошо осведомлен, как это произошло. Моя жена подобрала брошенного матерью ребенка. Меня, собственно, поставили перед свершившимся фактом. Я не возражал, вот и все. А потом произошло то, что произошло. Я намерен вернуть своего приемного сына, и я это сделаю.

Собеседница хотела что-то возразить, но Андрей не дал ей даже начать.

– И в данной ситуации мне абсолютно все равно, как оформлялось это событие. Эта «мамаша» тут, у вас рожала, в бесплатном отделении. Значит, документы есть – должны быть, по крайней мере. Я не собираюсь проводить расследования – я просто хочу, доктор, услышать от вас заветные три слова…

– Какие?! – Она все-таки подняла на Андрея глаза.

– Фамилию, имя и отчество этой горе-мамки. А вы что подумали?

– Ничего я не подумала. И вообще…

– Что – вообще?! – Андрея уже подбрасывало на старомодном стуле с разъезжающимися металлическими ножками.

– Неправдоподобная какая-то история…

– Чем же неправдоподобная? Что мы чужого ребенка взяли? Это случается не так уж редко. Так вы дадите мне сведения?

– Нет, – поджала губы докторша. – Пока главврач из отпуска не вернется…

– Ребенок неизвестно в чьих руках, доктор! Вам за его судьбу не страшно? Вдруг его какая-нибудь психопатка украла?

– Ну, милиция же ищет, – пожала плечами врачица. – Найдут.

– А, хорошая мысль! – нарочито обрадовался Андрей. – Спасибо, доктор. Я подскажу им, куда следует наведаться за информацией.

«Скорей всего, у них просто нет никаких документов, – размышлял Андрей на пути домой. – Рады были без волокиты ситуацию разрулить. А сейчас изо всех сил будут скрывать факт нелегального Ванькиного усыновления, потому что мы им заплатили… Но Бороде сообщить надо. Может, нажмет на кого-то».

В редакции царило обычное четверговое затишье – номер сдали, корреспонденты разошлись по заданиям. Борода был на месте. Андрей, будто посетитель, прошел к нему в кабинет.

– Темнят они чего-то, наверняка махинации какие-то скрывают. Или взятки при незаконном усыновлении. Ничего не скажут. Тем более после моего визита.

– Ну, можно попросить товарищей из… э-э, сотрудничающих организаций как-то выяснить этот вопрос, – задумчиво глядя вдаль, пробормотал Борода.

– Да, но пока они будут выяснять, та тетенька всю информацию похерит. А Ванька неизвестно где…

Они в унисон тяжело вздохнули.

– И где мне эту шалаву найти? Как бы, пока суд да дело, парня нашего голодом не заморили. Анюта очень беспокоится.

– Ну, сколько он вне поля вашего зрения – меньше недели? Может, пока не очень страшно, а? Ты скажи ей, успокой.

– М-да, пока… Ладно, я пошел. Меня Анна до трех дня отпустила.

– Андрюшик, ты за ребенком присмотришь? – Анна ждала его прямо на пороге квартиры.

– Да, а чего? Ты собралась куда-то?

– Да… Маня спит, кормленная, супчик для тебя на плите. Я тут сбегаю… поговорить.

Анна быстро накинула ветровку и исчезла так, что Андрей не успел что-то спросить.

Дочка спала, лежа на спинке, чуть пожевывая во сне ротиком, будто с кем-то неторопливо беседовала, там, в своем сне. У нее отрастали острые, как бритвочки, коготки, и Анна надевала ей на кисти что-то вроде рукавичек – чтоб та не исцарапала себя. Поэтому сейчас, в чепчике и варежках, Машка была похожа на зайчика из благостного новогоднего спектакля. Впечатление подчеркивала непривычная тишина в детской – Ванька, кажется, издавал звуки даже в глубоком послеобеденном сне.