Дочка, видимо, почувствовала отцовский взгляд, приоткрыла глазки, но решила до конца не просыпаться, снова их закрыла, убедившись, что здесь все свои.

– Я пойду поем, Мань, если не возражаешь, – вполне серьезно сказал дочке Андрей. – Понадоблюсь – зови, не стесняйся.

Дочка не возражала, и Андрей отправился на кухню.

«Так, в роддоме мне ничего не скажут, даже если вернется главврач. Пока приятели Михал Юрича будут копать по официальным правилам, Ванюшка может и в Америке оказаться. Да и обязательно ли его стырила биомама? Забыл я у Бороды про Ритку спросить!»

Остановившись на полтарелке супа, Андрей позвонил на мобильный заму по связям.

– Да, сынок, я забыл тебе сказать… Ее в городе уже две недели нет, значит, она в этом не замешана. Извини, что упустил.

– Ничего страшного… А где она? – решил все-таки уточнить Андрей.

– На археологических раскопках где-то под Новгородом.

– А, тогда действительно. Хорошо, что эту версию мы отсекли.

Из прихожей донесся шорох. Вернулась Анна, с сырым зонтиком в руках.

– Чего – опять дождь?

– Да он, похоже, кончаться не собирается. Маня спит? Не плакала?

– Да нет, дрыхнет. А ты вообще куда ходила? Поведай супругу и повелителю.

Они прошли на кухню, Андрей вернулся к остывшему супчику.

– С девушкой одной встречалась, с Юлей. Я тебе говорила – мы с ней и с другими девчонками вместе в сквере гуляли… У нее мальчик на сутки старше Мани.

– И чего? – без особой надежды спросил Андрей, ставя тарелку в мойку и включая воду.

– Ну, она задним числом в ужасе… Оказывается, не только на нашем пятачке, и на других те, – Анна судорожно дернула головой, – вроде цыганок, тетка и молодая, по коляскам шарили. Только все подумали, что они украсть что-то хотят, из вещей. Они и милицию один раз вызвали.

– А к тебе она конкретно подходила?

– Нет, я точно помню… Но она, наверное, и не стала бы.

– Почему?

– Так ведь наша коляска для двойняшек, а она, выходит, одного мальчика искала.

Андрей закрыл воду и повернулся к почему-то затихшей Анне. Та глядела на него, готовясь опять заплакать. Губы дергались.

– Ты все-таки думаешь, что мы его не найдем, да? Ты ведь так думаешь?

– О господи, Аня, не начинай сначала! Я ничего не думаю, я просто предпринимаю попытки найти Ваньку! Но я допускаю, что, возможно, он не найдется. Из всех пропавших людей четвертая часть не возвращается никогда! Просто исчезает бесследно – как растворяется! Это печальный, но неопровержимый статистический факт!

Вероятно, Андрей говорил слишком громко – из детской подала голос дочка.

– Ты Машу разбудил, – с упреком проговорила Анна, утираясь ладонью.

– Ничего, – решительно заявил Андрей, отодвигая жену с дороги. – Я ее разбудил, я ее и укачаю.

Анна не успела ничего предпринять, как Андрей оказался у кроватки, подхватил недовольно скрипевшую девочку на руки. Она повозилась, устраиваясь у него на изгибе локтя, и действительно примолкла.

– Вот видишь? Ей просто скучно стало… Не боись, Маняш, папа с тобой… А если через три дня эти недотепы из ментовки не вернут нам Ивана живым и здоровым, я начну действовать нестандартными методами.

«Чтоб меня какая-то девчонка обставила?! Шлюшка, которая от не пойми кого нагуляла, со мной тягаться вздумала?!»

– Какими это? – Анна стояла на пороге детской и обиженно глядела на Андрея. – И почему не сейчас?

От этого взгляда ему в который раз стало не по себе. Может, он действительно недостаточно активно разыскивает Ваньку, и Анна думает, что это оттого, что мальчик – приемыш?

– Пока не исчерпаны традиционные методы. Мань, иди к маме, а? Мне позвонить надо. Наша мама хочет срочных мер? Наша мама их получит.

Анна, кажется, что-то спросила, но Андрей уже был в гостиной и набирал знакомый номер, вдруг явственно всплывший у него в памяти.

– А я-то удивляюсь, как это ты про меня забыл? – слегка укоризненно сказала ясновидица, впуская его в квартиру. – Как там Аня все это переживает?

– Она думает, что я не слишком стараюсь искать Ванюшку – как бы он нам не родной, вот я и не активничаю.

– Она сама так сказала? – удивилась Ксения Петровна.

– Практически да. Не заслужил я у нее доверия. Все еще…

– Ну, это ты зря. Она просто от природы такая – тонко чувствующая.

– Ну да… Только с моими толстыми чувствами никто считаться не хочет. А вы… ну так… из общей атмосферы ничего не вычувствовали? Где Ванятка-то?

– Я очень старалась, Андрюша, поверь… Как только объявили по радио. Но…

– Ничего не получилось? Передатчик у Ваньки слабенький?

– Не поэтому даже. Не то. Его… уж очень отдавать не хотят… Прямо как облако серое, непроницаемое на нем вижу – не отдам! Ни за что не отдам!

– Да?… – Андрей встал с кухонной табуретки и, хотя ему не сиделось, опять опустился на пластмассовый квадратик – побегать по этой кухоньке вволю ему никогда не удавалось. – И с чем это связано? Мамаша одумалась и уперлась?

– Ну… да. Но не только это. Есть что-то еще. Больше и тяжелее. Я не могу понять… А в милиции что говорят?

– Говорят, что работают. Варианты отсекают – как щупальца у гидры, вжик-вжик, вжик-вжик. А они снова вырастают, только уже другие.

Они помолчали. Ксения Петровна сняла с плиты чайник.

– Извини, что пирожков нет.

– Да я же теперь семейный, особо не страдаю. Но вы мне сообщите, если что-то выяснится? А то я даже в роддоме никакой информации получить не могу – все как сговорились! Вы правы – точно облаком все накрыто.

– Да? – Рука Ксении Петровны зависла над столом. – А вот в отношении этого богоугодного заведения я тебе могу кое-чем помочь…

На эту встречу Андрей захватил дополнительную кассету – внутренний голос подсказал ему, что можно будет получить не только сведения о Ванюшкиной биоматери, но и еще что-то, для последующего опубликования в родной «Крестьянке».

– Да наши места вообще любовными историями всегда славились, – зябко засовывая руки в рукава вязаной кофты, говорила пожилая женщина, с которой Андрея свела Ксения Петровна. – И случалось, руки на себя от неразделенной страсти накладывали или безобразия устраивали. По-всякому. Иной раз такое бывало!..

Андрей понял, что, пока его собеседница не выговорит определенный минимум, спрашивать ее о чем-то конкретном бесполезно. Ну да ладно – полчаса больше, полчаса меньше – не важно. Хотя… Фельдшерице, отработавшей на родильно-абортном поприще сорок лет, есть что рассказать. Мелькнула мысль: надо было послать вместо себя Анну… Или он ей не начальник?! Но было поздно.