– Чур, я за штурвал! И никаких субэлов!

Тимур не возражал. Лишь открыв полуколпак пассажирского салона и помогая смысловице забраться внутрь, спросил:

– А ты не хочешь попробовать?

Он поддерживал девушку под локоть, потому ощутил едва заметную дрожь, пробежавшую по ее телу.

– Нет, нет, я боюсь вашу технику. Она не хочет меня слушаться.

– Ты, поди, и не пробовала никогда! Это очень легкая в управлении машина.

– Нет.

Утренняя Роса упрямо сжала губы, нахмурилась. Забралась в самый угол салона. Тимуру ничего не оставалось, как и самому запрыгнуть на пассажирское сиденье, захлопнуть колпак. Римка только и ждала этого. Круто бросила «Ласточку» вверх, завернула лихой вираж, помчала к зеленоватой глади моря.

Пальцы смысловицы вдруг легли на руку Тимура, крепко сжали.

– Ты что, в самом деле испугалась? – удивленно посмотрел на нее Тимур. – Не бойся, Римма хорошо пилотирует.

Медеанка помедлила секунду. Затем пальцы ее разжались, и она улыбнулась виновато.

– Уже прошло. Не могу привыкнуть летать внутри ваших машин. Каждый раз представляю, что она меня схватила и уносит в свое гнездовье, чтобы сожрать. Или того хуже.

* * *

Остров уже поджидал их. Римма сделала круг вдоль побережья, опустив «Ласточку» к самой воде и снизив скорость – давала возможность полюбоваться утонувшим городом. Затем повернула в сторону площадки над заветной бухточкой и мягко, вполне профессионально опустила машину на все три лапы-опоры. Обернулась к пассажирам:

– Прибыли! Пошли радостью заправляться!

Пока Тимур выбирался из автограва, помогал Утренней Росе, вынимал из багажника сумки с гидрокостюмами, сестра успела спуститься к берегу, разуться, поболтать ногой в мартовской водичке.

– Прохладная. Я бы даже сказала – холодная! – сообщила.

– Ясное дело, не май, – согласился Тимур. – Сумки лови!

Римма ловко подхватила одну за другой брошенные сверху сумки, вытряхнула содержимое. Стащила через голову свитер, попрыгав на одной ноге, освободилась от штанов. Поторопив догнавших ее наконец спутников: «Чего ждете?» – принялась упаковываться в гидрокостюм. Для нее Тимур выбрал ярко-оранжевый.

Коршунов тоже начал расстегивать рубашку, вполглаза наблюдая, как ловко и быстро Утренняя Роса справляется со шнуровкой на куртке. И замер, сообразив вдруг: а ведь понятия «нательное белье» у медеанцев нет!

Смысловица его настороженный взгляд уловила, посмотрела вопросительно. Повела плечами, освобождаясь от куртки, принялась развязывать шнуровку на штанах. Под верхней одеждой на ней был снежно-белый закрытый купальник. Обнаженными оставались лишь руки, ноги, шея и чуть-чуть спины девушки. Бронзовая кожа контрастировала с белой материей купальника и оттого казалось еще более темной, словно девушка дни напролет проводила в солярии. Медеанцам солярий не требовался, сходный с меланином пигмент избавлял их от необходимости загорать и одновременно – от опасности обгореть на солнце, надежно защищал от ультрафиолетового излучения. Это Коршунов тоже знал прекрасно.

Утренняя Роса отвернулась, аккуратно укладывая одежду на большой плоский голыш, и Тимур заметил у нее на лопатках кончики сине-черной татуировки, скрытой купальником. Кажется, узор повторял тот, что был вытеснен на куртке.

Он взял гидрокостюм, готовый облачиться, и спохватился. Повернулся к девушке:

– Может, помочь? Тебе приходилось плавать в гидрокостюме?

– Не приходилось. Помоги, – кивнула та.

Коршунов отложил свой синий, взял алый, развернул на гальке. Скомандовал:

– Суй левую ногу в левую штанину, правую – в правую. Теперь продевай руки в рукава, а голову – вот сюда. Готово. Застегиваем, – он протянул руку к замочку на спине, и на миг его пальцы коснулись кожи девушки. Легкий электрический укол – как тогда, во время обряда.

Стараясь, чтобы голос не дрогнул, Тимур похвалил:

– Отлично справилась. Маску защелкнешь перед тем, как нырнуть. Это фильтр, высвобождающий растворенный в воде кислород, жабры своего рода. Так что можно находиться под водой сколько угодно.

* * *

Они плавали долго: от рухнувшей во время землетрясения сторожевой башни до античного порта, вдоль набережной, скрытой теперь под пятиметровым слоем воды, над узкими улочками и широкими проспектами, над мраморными колоннами и воротами, ведущими в никуда. Над остатками некогда прекрасных статуй и глиняными черепками. Над каменной мостовой и стенами домов, единственными обитателями которых вот уже две с половиной тысячи лет были мурены, скаты, груперы да морские ерши. Тимур и Утренняя Роса плыли рядом, словно две большие рыбины – синяя и алая, а «рыжая рыбина», самая любопытная и непоседливая, сновала вокруг них, то подплывала, то выныривала на поверхность, то опускалась на самое дно, заглядывая в очередные руины, рискуя застрять между каменными блоками или вовсе быть погребенной под изъеденной временем и соленой водой стеной.

Устала «рыжая рыбина» тоже первой. Махнула рукой в сторону берега, – хватит, мол, наплавались. Из воды они выходили, словно сказочные персонажи – по каменной лестнице, зеленой и скользкой от водорослей. Сняли маски, сели отдохнуть на остатки каменной кладки.

Впрочем, Римка сидела недолго. Отстегнула ласты, вскочила. Потребовала:

– Вы тут сидите и не вставайте. А мне за вот ту стеночку надо. Срочно!

– Беги, беги, если срочно.

Когда Римка исчезла за единственной уцелевшей стеной когда-то двухэтажного особняка, Тимур спросил смысловицу:

– И как тебе понравилась экскурсия по древнему городу? Впечатлилась?

– Познавательно, – с серьезным видом кивнула Утренняя Роса. – Вы уже очень давно умели строить дома из камня.

Коршунов фыркнул:

– А я предупреждал Римку: медеанцы не интересуются историей. Ни своей, ни тем более нашей. У вас в самом деле нет никакой письменности? И даже устных сказаний? Легенд, которые передаются из поколения в поколение?

– Мы не рассказываем друг другу о том, что случилось не с нами. Мы живем здесь и сейчас. Мы смотрим на мир вокруг, радуемся каждому новому дню, охотимся. Как говорят ваши ученые – мы еще слишком дети, чтобы задумываться о прошлом и будущем.

Коршунов вздохнул, развел руками.

– Что ж, угодить не получилось.

Утренняя Роса покачала головой, накрыла его кисть ладонью.

– Ты неверно истолковал смысл моих слов. Город может лежать на дне моря еще тысячи лет, как лежал до этого. Но мне нравится быть здесь и сейчас, на этом острове, с тобой и твоей сестрой. Сегодня хороший день, хороший праздник. Ты подарил мне радость, как обещал.

– Правда? А я все ждал, когда ты спросишь: «Почему специальный женский день есть, а специального мужского – нет?» Все гости Земли об этом спрашивают.