даст силы Биплабу, чтобы хоть как-то прийти в себя, но если его не спустить по крайней мере до четвертого лагеря, он, скорее всего, погибнет.

Плохо то, что основным препятствием было в большей степени не физическое, но психическое истощение. Биплаба буквально парализовало от страха.

– Мы отведем тебя домой, – сказал я, помогая ему встать на ноги.

Мингма отдал свой кислородный баллон Биплабу. Несмотря на то что воздух на такой высоте очень разрежен, Мингма мог несколько часов работать без серьезных последствий для организма, и он стал помогать шерпу.

– Давай воспользуемся самым большим нашим преимуществом – скоростью, – сказал я. – Единственный шанс выжить у этих двоих – спуститься. Самое хорошее средство для всех нас – это кислород.

Я связался по рации с базовым лагерем.

– Ребята, это Нимс. Мы встретили двух альпинистов, у них проблемы. Мы отдали им свой кислород. Мы сможем провести спасательную операцию, но нам нужно больше кислорода. Сможет кто-нибудь из четвертого лагеря добраться до нас с баллонами?

Послышался треск помех, потом чей-то голос произнес:

– Да, мы поможем. Трое шерпов с кислородом поднимаются к вам.

Я вновь посмотрел на Биплаба, пытаясь понять, как он себя чувствует после того, как немного подышал кислородом, и спросил, не хочет ли он с кем-нибудь поговорить по спутниковому телефону. Хотя время работало против нас, иногда положительные эмоции могут дать очень хороший эффект.

– Да. С женой, – ответил Биплаб.

Довольно быстро удалось наладить связь. Судя по всему, семья Биплаба в полном составе собралась у телефона, и он разговаривал с родными и даже засмеялся. Позитивный настрой очень важен на спуске. Я испытал чувство облегчения, появилась надежда, казалось, все будет хорошо.

Но я ошибался.

Мы с Мингмой взяли Биплаба за руки, Гесман держал ноги. Мы пристегнули индийца к веревочным перилам, и начался тяжелый и трудный спуск к лагерю IV. У нас не было с собой необходимого снаряжения – не рассчитывали, что придется заниматься спасением, поэтому пришлось импровизировать. В таких случаях пострадавшего обычно кладут на спасательные сани, один человек идет впереди, а двое сзади, приподнимают сани и играют роль тормоза. Остальные помогают, следя за состоянием пострадавшего и выбирая наиболее легкий путь вниз.

Но сейчас все пришлось делать иначе. Мы спускались по сложному смешанному рельефу, состоящему из камней, снега и льда, и получалось медленно – приходилось много траверсировать, и это требовало хорошей координации. Мы тянули и тащили пострадавшего, который находился в полубессознательном состоянии.

Вскоре я заметил, что снизу кто-то поднимается по веревке. Неужели помощь подоспела? Однако человек двигался медленно и очень неуверенно, казалось, просто идти по веревке для него запредельное усилие. А затем я вспомнил, что недавно видел высотный комбинезон такой расцветки. Это был Родриго! И тут мне стало страшно. Уже перевалило за полдень, и у него не было никаких шансов дойти до вершины и спуститься до наступления темноты.

Когда мы поравнялись, я снова заговорил с ним:

– Послушай, спускайся. Уже почти два часа пополудни.

Но Родриго по-прежнему ничего не желал слышать. Его тело едва справлялось с нагрузкой, но решимость победить никуда не делась.

– Я должен дойти до вершины, – прокричал Родриго.

– Возвращайся. Сможешь подняться в следующем году. Если сейчас не повернешь назад, то погибнешь.

Родриго попытался миновать меня и пройти дальше. Все признаки «высотной лихорадки» у чилийца были налицо – когда человек совсем плохо соображает и становится одержим одним лишь желанием: достичь вершины. При этом он совершенно не думает о спуске. Я считал, что высота здорово подействовала на Родриго. При недостатке кислорода он был не в состоянии ясно мыслить.

Порою, когда до цели остается немного, люди теряют голову и стремятся во что бы то ни стало достичь ее. Во время лондонского марафона часто можно видеть, как обессилевшие бегуны падают за пару сотен метров до финишной черты. Некоторые из них сдаются, но другие находят силы, чтобы подняться и, шатаясь, добрести до финиша (либо им помогают соперники) и получить заветную медаль. На уровне моря можно потратить все силы – человек не умрет. Но на высоте восьми километров выложиться полностью – крайне опасно. Потому что вершина – это половина альпинистского марафона. Еще столько же надо пройти вниз, и не к кому обратиться за помощью, если начнутся проблемы. Сделал Родриго свой выбор в ясном сознании или уже испытывая сложности из-за высоты, неизвестно. Но его цель на Канченджанге теперь была однозначной – победа или гибель.

Он отправился дальше, и я крикнул вослед:

– Я не могу заставить тебя спуститься, но, пожалуйста, будь очень осторожен, ты играешь со смертью.

Затем я связался по рации с четвертым лагерем, где, как я знал, находились другие члены экспедиции чилийца и команда поддержки. Я дважды пытался отговорить Родриго от восхождения, которое, по сути, являлось самоубийством. Теперь это была ответственность его товарищей по команде.

13

Когда начинается катастрофа

Время не ждало. Биплабу оставалось недолго, и мы торопились убраться с предвершинного гребня как можно быстрее. Время от времени пострадавший тихо стонал. Но по крайней мере это означало, что он все еще жив. Плохо было то, что пришлось спускать его по скальному участку – это оказалась наиболее тяжелая часть работы, – и Биплаб получил несколько ушибов. Но другого способа быстро спуститься не существовало.

Мне несколько раз приходилось участвовать в эвакуации раненых из зоны боя, и я знал, что решающим фактором является скорость – пострадавшего нужно как можно быстрее доставить в медучреждение. Когда серьезно раненный солдат получает несколько порезов или ушибов во время эвакуации, это считается сопутствующим ущербом. Если проводить эвакуацию медленно и осторожно, пострадавший просто истечет кровью. Биплаб сейчас находился в такой же ситуации [22]. Имелись и другие причины для беспокойства. Солнце садилось, соответственно падала и температура. Так что скоро гора придет и по наши души.

В экстренных ситуациях с человеком происходят странные вещи. На Канченджанге мне врезалась в память прекрасная погода и синева неба. Стоило на секунду отвлечься и посмотреть вокруг, и открывались потрясающие виды, словно на открытке или на фотографиях из журнала National Geographic. Мы спускали Биплаба уже около часа, внизу просматривался путь к четвертому лагерю, и сам лагерь тоже был хорошо виден. Но по моим оценкам, с учетом нашей скорости на спуск уйдет не менее шести часов. Я молился, чтобы Биплаб продержался, но он был лишь одной из составляющих ухудшающейся ситуации.

Как долго продержится Гесман? Не начнется ли у Мингмы