Мы спустились примерно до высоты 8400 метров, и я прикидывал, как идти дальше, одновременно с надеждой высматривая поднимающихся шерпов с кислородом. В какой-то момент я увидел альпиниста чуть ниже, который внезапно опустился на снег. Сначала я подумал, что он просто присел отдохнуть, взгляд его был устремлен выше по склону, словно он изучал дальнейший маршрут подъема. Однако, подойдя ближе, я увидел, что лицо альпиниста перекошено от страха – такое же выражение было у Биплаба, когда мы добрались до него.

– У тебя все в порядке? – спросил я мужчину, коснувшись его плеча.

– Да, все хорошо, – сказал он и сообщил, что его зовут Кунтал. Это было сказано так, будто мы встретились на легкой прогулке на горной тропе.

Но Кунтал не смотрел мне в глаза и словно продолжал наслаждаться пейзажем, не в силах оторваться. И тут вдруг стало ясно, что он ничего не видит из-за снежной слепоты. Черт возьми!

– Почему ты сидишь здесь? – спросил я, осматривая Кунтала. Его кислородный баллон был пуст.

– Не могу спуститься. Мой гид оставил меня. И все остальные, кто был в группе, тоже ушли, – он произнес это совершенно спокойно, как человек, уже смирившийся со своей участью. – Думаю, я скоро умру.

Я с грустью посмотрел на Мингму и Гесмана. Не верилось в реальность происходящего. Члены экспедиции Кунтала, похоже, посчитали, что его невозможно спасти, и ушли. И теперь нам приходилось принимать тяжелое решение.

Тоже оставить его умирать? В противном случае мы подвергнем еще большему риску жизнь Биплаба да и наши собственные, потому что это и так была чертовски сложная спасательная операция.

Время на размышления не было. В спецназе меня учили не оставлять раненого на поле боя. Конечно, высотный альпинизм – нечто совсем иное, но в подобных ситуациях я предпочитал действовать, как умел.

– Берем его с собой.

Я снял кислородную маску и надел ее на Кунтала, мысленно отметив, насколько правильным было принятое еще в 2016 году после происшествия с Симой на Эвересте решение всегда брать с собой кислород. Сам я использовал его только на больших высотах, теперь же пришлось идти без него, но проблем я не испытывал – не задыхался, лишь пульс немного участился. Я знал, что самочувствие начнет ухудшаться лишь через несколько часов, но надеялся, что к этому времени к нам подойдут шерпы с кислородом.

Страха не было – я вспомнил, как ухитрился выжить на Эвересте с отеком легких, и понял, что и с нынешней ситуацией справлюсь. Тогда я сумел быстро восстановиться и примерно через неделю дошел до вершины, однако нынешняя ситуация не могла не тревожить. Когда спасал Симу на Эвересте, потребовался всего час, чтоб спуститься до четвертого лагеря, но тогда я шел с кислородом.

Сейчас мы спускались вшестером, причем трое были недееспособны, а остальным пришлось поделиться кислородом с пострадавшими. Таким образом, в четвертый лагерь мы придем не скоро, а это значило, что, если в ближайшее время не подоспеет помощь, кто-то умрет.

Где же шерпы, которые несут кислород?

Я снова вышел в эфир. Возможно, все тот же голос заверил меня, что помощь уже в пути и что скоро все будет в порядке. Говорил ли тот же человек, что и на первом сеансе связи, не знаю, из-за помех это невозможно было понять. Однако взглянув на лагерь IV в свете уходящего дня, я по-прежнему не видел никакого движения. Возможно, спасательная команда собралась в палатке, чтобы обсудить план действий. В таком случае им придется поторопиться. Потому что наше положение с каждой минутой ухудшалось, мы принимали удар за ударом.

Спустя час спуска в темпе улитки я увидел, что у Гесмана заканчиваются силы. Три недели назад в ходе спасения доктора Чина Гесман поморозил пальцы ног, и теперь в них снова пропадала чувствительность – верный признак того, что он стал замерзать. Вскоре меня стало беспокоить и поведение Гесмана. Когда я обернулся, чтобы посмотреть, как себя чувствуют остальные члены нашей группы, то увидел, как Гесман снял очки с Кунтала и ткнул ему пальцами в глаза.

Что, Кунтал умер? Или у Гесмана начался отек мозга, и он перестал контролировать, что делает?

– Эй, какого черта? – крикнул я.

– Он соврал нам, – закричал Гесман возмущенно, – он видит. Смотри!

Он резко взмахнул рукой, будто собираясь дать Кунталу пощечину. Тот инстинктивно отшатнулся. По-видимому, Гесман заметил, что в опасном месте Кунтал остановился, выбирая, куда поставить ногу. Если бы он был слепым, то шел бы, не разбирая дороги. Когда я подошел к Кунталу и тоже сделал вид, что хочу ударить его, он отшатнулся вновь.

Гесман прав!

Я застонал. Если бы Кунтал сказал правду, мы бы двигались гораздо быстрее и спустились бы уже значительно ниже. Но он испугался и потому солгал. Он хотел, чтобы мы сделали за него самую трудную работу. Он наверняка поступил так из-за того, что плохо соображал на высоте, теперь же он действительно выбился из сил, но мое терпение лопнуло. Я схватил Кунтала за капюшон куртки, притянул к себе и заорал:

– Какого хрена, чувак? Мы втроем рискуем жизнями, чтобы спасти вас, и тащим тебя вниз. А ты притворяешься слепым? Почему?!

Но Кунтал уже слишком ослаб, чтобы разговаривать. Погрустневший Гесман взял его за плечи, помог подняться на ноги, и мы продолжили идти вниз, в сумерки. На гору ложились большие вечерние тени. Не имело смысла тратить энергию на злость, ведь на кону были жизни людей. Мой гнев быстро улетучился.

– Почему ты сидишь здесь? – спросил я, осматривая Кунтала. Его кислородный баллон был пуст. – Не могу спуститься. мой гид оставил меня. и все остальные, кто был в группе, тоже ушли. Думаю, я скоро умру.

* * *

Казалось, что нас бросили на произвол судьбы. Никто не спешил навстречу. Я, наверное, уже в сотый раз связался с базой и с каждым сеансом связи все меньше верил в то, что помощь придет. Вместе с тем, несмотря на это, я старался оставаться спокойным, убеждая себя, что нам помогут, что шерпы уже поднимают кислород.

Примерно пятьдесят человек находились в палатках в нижних лагерях. Почти все они взошли на вершину в этот день. Среди них были опытные альпинисты и даже те, кто восходил соло. Со многими из них я свел знакомство в базовом лагере, и были среди них те, чьи репутация и мастерство не подвергались сомнению. Снизу до нас можно добраться в течение примерно двух часов.

Наверняка кто-то