В соседней палате два мальчика рассматривали комиксы. И тут мне пришла в голову мысль. С улыбкой я подошла к их кроватям.

— Извините! У меня к вам очень большая просьба. Мой младший брат Риан лежит рядом, в соседней комнате. Вон там, видите? Он совсем один и страшно скучает. Он всегда мечтал иметь старшего брата, с которым бы мог играть. Не могли бы вы время от времени навещать его?

Ребята сразу же согласились. Я ушла, несколько успокоенная. Пребывание Риана в больнице длилось десять дней, а полный курс лечения затянулся на три долгих месяца. Главную прививку сделала ему сама жизнь, и это было нормально. Честно говоря, я не люблю вспоминать такие моменты, неважно, касались ли эти неприятности меня саму или моих братьев. Воспоминания об этом не приносят мне ничего, кроме тоски. Я молю бога, чтобы хотя бы они позабыли об этом, если не выходит у их сестры.

* * *

Некоторое время спустя мать должна была обновить продовольственные талоны. Для этого нужно было встретиться с куратором из социальной службы, кабинет которой находился в нашем квартале из прошлой жизни. У меня был выходной, и я воспользовалась случаем, чтобы пойти с ней. После встречи мы решили прогуляться по торговым галереям, чтобы вспомнить старые добрые времена. Разглядывать витрины — это тоже своего рода искусство, которое требует много времени. Даже если не собираешься тратить4на покупки ни гроша, само созерцание должно доставлять удовольствие.

Неторопливо мы спустились по бульвару к кафетерию, где в прошлый раз с Мелиссой пили шоколад. Садясь в автобус, мать попросила сообщить Мелиссе время нашего возвращения, чтобы она не волновалась.

В соседней телефонной кабинке находился мужчина, который внимательно смотрел на меня. Я украдкой взглянула на него в ответ. Его лицо показалось мне знакомым. Возможно, этот человек разыскивал нас… Что, если он желает нам зла… Если так, мы попали в серьезный переплет! Однако его профиль, его манера носить на голове кепку… Нет, этого не может быть… Неужели это он? Я повесила трубку и сказала матери:

— Видишь этого человека? Его лицо тебе не кажется знакомым?

— Нет.

— Мама, мне кажется, что это… Мужчина тем временем сам подошел к нам.

— По-моему, я знаю эту девушку!

Не в силах сдержать слез я бросилась к нему в объятия, выкрикивая его имя:

— Тонтон!

Я была на седьмом небе от счастья. Хотела рассказать ему обо всем, но не знала, с чего начать. Со слезами радости я окунулась в детство.

Как выяснилось, он жил совсем рядом, напротив моей начальной школы. Он пригласил нас гости в свою квартиру в ашлеме, которую получил после пятнадцати лет ожидания! Я украдкой взглянула на мать. Сможем ли мы прожить в гостинице целых пятнадцать лет? А может, даже больше, ведь мы считаемся новоприбывшими.

Попивая марокканский чай, я рассказывала своему другу о трудностях, через которые мы прошли, покинув Париж.

— Самия, почему ты не развелась во Франции? Здесь бы тебя защитили.

Этот вопрос часто задавали все, кто не был знаком с нравами семейства Шариффов, в особенности не знал неумолимого в своей жестокости деда.

— Шариффы не разводятся.

Трудно было расстаться с Тонтоном, которого я только что встретила. Его присутствие помогло мне почувствовать себя ребенком, вспомнить счастливые моменты прошлого, где он занимал одно из главных мест в жизни маленькой девочки, был моим спасательным кругом.

Я покидала Тонтона, надеясь снова увидеть его в скором будущем. Эта встреча стала для меня путешествием в свое детство. Несколько дней спустя я разыскала маленький тайник между шестой и седьмой елями в скверике в конце улицы, где нашла шарик, которым меня наградили в школе, наперсток, монетку в один франк и другие сокровища, пролежавшие в земле более десяти лет. Так постепенно я собирала кусочки своего детства.

* * *

Несколько недель спустя в моей голове вызрел проект. Я знала, что мой старший брат Амир вот уже два года учится в университете в Нантере[19], который находится недалеко от того места, где жили мы. Заточение в холодной комнате не смогло вынудить меня полностью разорвать контакты с ним, хотя теперь общались мы довольно редко. Наши телефонные разговоры были короткими и поверхностными. Мы никогда не вспоминали той неприятной истории, я не хотела поднимать этот вопрос, потому что знала, что ему стыдно за свое поведение. Лучше было помалкивать. Избегала я и всего, что могло окончательно разрушить нашу связь, стараясь сохранить, то, что между нами еще осталось. Просто я нуждалась в старшем брате, которого ставила в стороне от ссор, хотя мне было нелегко. Как бы там ни было, Амир был частью моего прошлого, не самой плохой из того, что я желала сохранить.

Почему бы не назначить ему встречу? Все так удачно сложилось: дед с бабкой теперь далеко, а мы, напротив, рядом. В душе я хранила тайную надежду развеять туман в наших отношениях, сделать их простыми и понятными.

Итак, я позвонила в университет. Когда Амир узнал мой голос, он был приятно удивлен, и это обрадовало меня. Он охотно согласился на назначенное мной рандеву на следующий день на Елисейских Полях.

Перед встречей я воспользовалась случаем, чтобы медленно пройтись по знаменитой улице, разглядывая витрины магазинов. Я воображала себя туристкой, которая идет по тротуару и просто наслаждается жизнью. Но вскоре моя игра превратилась в драму: я до смерти завидовала всем этим людям, которые приехали сюда в отпуск; они могли оплатить свое времяпровождение с прогулками по галереям или покупками подарков и сувениров на память о путешествии. Сколько денег они могли потратить за день? Проворность некоторых из них раздражала меня, должна это признать.

Подходило время встречи. Как она пройдет? О чем мы будем говорить? О солнечной погоде или о вчерашнем дожде? О его сговоре с родителями матери, которые отреклись от нас? Последней темы я предпочла бы не затрагивать. Пусть сам выбирает тему для разговора. Хотелось бы поскорее услышать, что он скажет мне… Наши способы вести жизнь были диаметрально противоположными. Он как полноправный гражданин Франции с аттестатом о среднем образовании пользовался правом жить в студенческой квартире. Я, его сестра, недоучившаяся в школе, жила в гостинице. Ему повезло родиться мальчиком, балованным и обласканным, а мне прошлось узнать сначала страх, а потом голод и холод. Невзирая на усталость и погоду, я должна была скитаться по улицам, как бродячая кошка. Мы принадлежали к разным мирам, таким разным, что казалось даже странным, что у нас одни и те же биологические родители.

Амир появился с таким видом, будто ничего не случилось. Тоже своего рода искусство. Молчание, затянувшееся на месяцы, забывалось, месяцы разлуки стирались, страх холодной комнаты исчезал: мы вели себя так, словно между нами не было никаких недомолвок. Мы болтали обо всем и ни о чем, попивая кофе. Я слышала его громкий смех и смотрела на него, как ребенок.