оплеухой накрыла корабль. На момент замолкли турбины с выбитыми взрывной волной предохранителями. Мигнул и погас свет. Полубак в каскадах срывающейся воды и в тучах брызг с шумом снова появился на поверхности, зажегся свет, задрожал корпус от вновь запущенных турбин, и «Суровый» самым полным ходом стал уходить на северо-восток. О конвое мгновенно забыли.

Огромный столб воды от близкого разрыва почти полностью закрыл «Артем». Столб оседал мучительно долго и, так и не увидев, что стало с «Артемом», на «Суровом» снова пришлось резко менять курс, уклоняясь от второй бомбы, которая грохнула метрах в двадцати от правого борта. Казалось, что корабль полностью выбросило из воды. Со скрежетом и визгом он изогнулся, затем выпрямился, как пружина, и стремительно стал валиться на левый борт, выпрямился, припал на правый борт и снова рванулся вперед, как затравленный олень.

В этот момент Солоухин успел заметить, что внешне совершенно невредимый «Артем», высоко задрав свой тупой форштевень, несется полным ходом, яростно отстреливаясь от кружащих над ним самолетов. Столб воды снова закрыл «Артем», и в этот момент третья бомба рванула за кормой «Сурового».

Два часа немецкие самолеты, меняя друг друга, гоняли «Сурового» с «Артемом» но Рижскому заливу. Отчаянно маневрируя, крутясь чуть ли не вокруг своей оси, корежась от близких разрывов, отстреливаясь из всего, что могло стрелять, эсминцы отходили к Моонзунду. Все новые и новые самолеты врага появлялись над ними. С резким грохотом, заглушая рев зениток, лопались авиабомбы, с бреющего полета самолеты поливали эсминцы очередями крупнокалиберных пулеметов. Летели щепки палубного настила, падали убитые и раненые. Выбивало турбины, их запускали вновь, раскаленный воздух гудел в изрешеченных осколками дымовых трубах. Наконец, в 14 часов 30 минут, наступила тишина. Самолеты больше не появлялись. По понедельникам, а день 25 августа 1941 года был понедельник, после обеда немцы летать не любили, занимаясь плановыми регламентными работами на матчасти. Уменьшив ход, эсминцы, продолжая идти к Моонзунду, постепенно остывая от боя, стали выяснять полученные повреждения.

Вокруг снова пустынные воды залива, чайки, высокие облака. Как будто ничего и не было: ни нападения на конвой, ни двухчасового боя с пикировщиками, сбросившими на два корабля более ста бомб.

С «Артема» доложили: 6 человек убито, 12 ранено, в основном — легко. Несколько пробоин в корпусе и надстройках, временно выведена из строя левая машина. На «Суровом» и того меньше: 3 человека убиты, 2 ранены, осколками пробиты надстройки и трубы.

В общем, на эсминцах царило ликование — все понимали, что отделались дешево. Подсчитали, что в бою «Суровый» израсходовал 145 130-миллиметровых снарядов, а «Артем» — 133 102-миллиметровых снарядов. Экипажи поздравили с успешным боем, объявив потопленными два немецких транспорта и два сторожевых катера охранения. Было так или не было, никто вопросов не задавал. Все искренне верили, что так оно и было, ибо иначе нельзя на войне, особенно в период ежедневных поражений и катастроф. Если уж в такое время ты побывал в бою и уцелел, то это уже победа, а детали тут не имеют большого значения.[5] Главное — это поднять боевой дух измученного поражениями личного состава.

Подобно пиратам средневековья, эсминцы несколько последующих дней отстаивались в тихой бухточке между одним из крошечных безымянных островков архипелага и полуостровом Рамси. На «Артеме» повреждение в машине оказалось более серьезным, чем ожидали, и на бомбардировку Хаапсалу «Суровый» вынужден был отправиться в одиночку...

Экономичным ходом «Суровый» возвращался к месту стоянки. Черное небо предосенней Балтики низко висело над кораблем. Накрапывал мелкий дождь. Капитану 2-го ранга Солоухину подали расшифрованную радиограмму. Штаб КБФ приказывал «Суровому» и «Артему» не позднее рассвета 27 августа вернуться в Таллинн. Командир дивизиона передал бланк радиограммы капитану 2-го ранга Андрееву. Офицеры обменялись понимающими взглядами. Не было нужды обсуждать текст радиограммы в присутствии матросов. Все было ясно и так: Таллинн сможет продержаться лишь до 27 августа.

25 августа 1941, 01:30

Старший лейтенант Дицкий - командир артиллерийской боевой части эскадренного миноносца «Артем» — вместе со своими комендорами приводил в порядок кормовые орудия эсминца, пришедшие почти в негодное состояние после той бешеной стрельбы, которую им пришлось вести в бою с конвоем и самолетами противника 21 августа. Всего три дня оставалось жить эсминцу-ветерану, представителю легендарной плеяды «новиков», но одной из самых больших милостей, которые нам дарит судьба — это незнание ее предначертаний, что и зовется надеждой на лучшее. Дицкий попал на «Артем» сразу после окончания училища, служил на нем всего чуть больше года, но уже любил свой эсминец, как только может молодой офицер самозабвенно любить свой первый корабль.

В отличие от «Сурового», который был в строю еще неполных три месяца, а 23 августа отметил всего лишь первый месяц своего участия в боях, «Артем», как уже упоминалось, воевал уже четвертую войну. Эсминец вошел в строй 10 октября 1916 года под именем «Азард» — в честь знаменитой Сенявинской 16-пушечной шебеки, которая, будучи захвачена абордажем у французов, лихо воевала под тем же названием, но уже под русским флагом в Архипелаге в кампанию 1806 года. «Азард» еще не успел толком войти в строй, как над Россией вообще и над флотом в частности и в особенности пронеслись революционные бури, окончательно добив Российскую Империю, и без того уже тонущую в пучине первой мировой войны.

Захваченный водоворотом событий, сметающих целые государства, эсминец «Азард» героически пытался удержаться на плаву и идти нужным курсом. Он пробивался через льды из Гельсингфорса в Кронштадт в 1918 году, сражался в составе ДОТа в 1919 году, чудом уцелел, когда 21 октября 1919 года на английских минах погиб весь дивизион, в который входил «Азард». Три однотипных с «Азардом» «новика»: «Гавриил», «Константин» и «Свобода» пошли на дно на глазах у экипажа «Азарда». Эта история — весьма темная и по сей день не выясненная до конца. Поговаривали, что командир дивизиона Ростовцев хотел сдать англичанам все вверенные ему корабли, но коварные англичане выставили в обусловленном месте мины. То ли — место, где дивизион собирался ставить мины в Копорском заливе, было выдано англичанам кем-то из штаба ДОТа, чуть ли не самим Дмитриевым. То ли - имело место обычное головотяпство, которыми насыщена история нашего флота. Но факт остается фактом: три «новика» погибли, а «Азард», под хладнокровным командованием своего тогдашнего командира Несвицкого, осторожно, задним ходом выбрался из минной ловушки и вернулся в Кронштадт.

Но не это чудесное спасение принесло эсминцу громкую славу, а другое событие, произошедшее несколько ранее. 4