В груди клокотало бессилие и странная радость одновременно — да, осталась без работы, но прожить я смогу, деньги есть — с таким капиталом какое-то время не пропаду даже в Соларе, вот только как быть с фактом, что мной только что сманипулировали? Расчетливо и красиво. Изящным движением вывернули руки за спину.

Я посмотрела на стоящего передо мной человека в немом восхищении.

— Зачем тебе все это, Дэлл? Зачем было вмешиваться… зачем помогать?

Его взгляд не поменялся — остался прохладным и чуть ироничным, с примесью тайны.

— Выпьешь со мной кофе?

Ах, какая нежная улыбка расцвела на лице! Заправский ловелас! Уверенный в себе котяра — раньше он таким не был. Захотелось немедленно сбить спесь.

— Нет.

— В уютной кофейне…

— Нет.

— В кабинке, на кожаных диванах. Кремовая шапка и два сердечка на ней…

Он издевается?

— Нет!

— В Нордейле… где за окном желтеет теплая осень…

Ну, нельзя же давить на больное… Мое очередное «нет» прозвучало вовсе не так уверенно, как бы мне того хотелось.

— А после кофе я покажу тебе свою лабораторию. Ты ведь хотела посмотреть, где я делаю «петарды»? Там интересно… И я никогда туда никого не приводил.

На последней фразе его губы изогнулись в чувственной улыбке.

Что же он делает, гад? Ведь намеренно плавит там, где тонко. Поглаживает невидимым пальцем по подбородку, подбирается ближе, практически соблазняет.

Провести еще один день в Нордейле? Не беспокоясь о деньгах, о работе, о Тони, вообще ни о чем?… В удовольствие погулять по незнакомому городу — как же хотелось увидеть его при свете дня. Выпить кофе, а после проникнуть в святая святых сильного жесткого мужчины… О, Боже… ведь я сейчас сдамся.

Даже сквозь полумрак комнаты я могла разглядеть победную улыбку, блеснувшую в серо-голубых глазах — «Да, я победил, и знаю об этом. Одевайся, лапочка…»

Перед тем, как выйти из дома, я спросила, не стоит ли позвонить Тони, предупредить, что завтра я не выйду на работу? На что получила короткий и емкий ответ «Забудь, что это место вообще когда-либо существовало. Никаких звонков».

Ох, как скажешь, господин Раб. Как скажешь.

* * *

И снова шорохом колес вынесло в сказку.

Что-то щелкнуло, и пропало вдруг ощущение дискомфорта; так случается, когда из приостановившихся шестеренок выскакивает застрявший камешек, и смазанные маслом диски возобновляют свой ход — легко и ровно, с ускорением.

На протяжении целого дня мы общались, как добрые друзья — ни о чем и обо всем. Тянулся за куском пиццы расплавленный сыр, звенел над входной дверью колокольчик, бегали за каблуками прохожих опавшие листья, привычно дразнил ноздри знакомый парфюм.

Ранний ужин, кофе, улицы Нордейла, утонувшие в закате.

— Хочешь посмотреть город?

— Хочу! Очень хочу…

— Тогда допивай. Прокатимся, пока еще светло.

— Все, готова.

И знакомая размеренная походка сильного мужчины, шагающего к машине. Теплый осенний ветер, запутавшийся в его волосах.

Слишком легко, слишком хорошо, непривычно здорово — оказывается, жизнь может быть такой.

Пусть сверкающий бок Неофара никогда не уйдет в прошлое, пусть каким-то образом я сделаюсь частью всего этого после того, как пройдут оставшиеся шесть дней.

Всего шесть дней до того момента, когда придется отдать нож и отпустить джина с русо-пепельными волосами на волю.

Что же случится после?

Не думать. Не думать…

* * *

В «Кину» к взрывчатке относились, как к средству достижения определенной цели и использовали в основном для того, чтобы расчищать вход при завалах или обрушениях. Здесь же, в этой вытянутой по периметру комнате, находящейся глубоко под землей и в отдалении от дома, взрывчатка являлась фетишем. Не просто увлечением — страстью. Тем, с чем имели тонкую связь, красивый роман, к чему относились с уважением и трепетом.

И все то, что мне приходилось видеть до этого, не шло ни в какое сравнение с подземной лабораторией Дэлла. Несмотря на новейшую систему вентиляции, не позволяющей парам и газам скапливаться в помещении, воздух почти неуловимо пах воском, химикатами и испарениями аммиака.

Под потолком, заливая комнату комнату-бункер равномерным светом, горели белые лампы.

Вот уже несколько долгих минут я рассматривала ее в молчаливом благоговении — кладовая подрывника, его нора — смертельно опасная лаборатория современного алхимика-киллера.

— Все так удалено, чтобы при случайном взрыве не пострадал дом? — мой голос гулко отразился от бетонных серых стен.

— Да.

Я осторожно двинулась вперед, приглядываясь к множеству предметов, лежащих на широком столе — емкости с поражающими элементами, огнешнуры, капсюли-детонаторы, похожие на аллюминевые губные помады, напильник, отодвинутый в сторону прибор для измерения напряжения, пустые стеклянные колбы, толстодонная ступка с мраморным пестиком, батарейки разных размеров и форм, змейки проводов. Провода-провода-провода… Некоторые предметы казались знакомыми, некоторые нет.

— А это что?

Я указала на разобранные элементы какого-то устройства в центре стола.

— Мина-ловушка.

Дэлл бесшумно следовал позади. Вероятно, следил, чтобы я не касалась лишнего. У меня же почти ежесекундно замирало дыхание — вот оно, настоящее, не игрушечное, не дилетантское! А настоящее профессиональное, холодное, жестокое, призванное не пугать хлопком игрушечного пистолета, а бить на поражение.

Мой взгляд соскользнул на коробку, доверху заполненную чем-то похожим на рубленные гвозди. Не успела я указать на нее пальцем, как мой провожатый пояснил.

— Шрапнельные элементы.

Я медленно втянула воздух.

Что же сделает с человеком начиненная ими бомба?

Да, это уже не шутки. И не «Кину».

— А это?

— Это устройство для вытапливания тротила из неразорвавшихся снарядов.

Никогда в жизни не видела…

Я медленно обошла стол по периметру. Вдоль стен тянулись металлические полки, на которых аккуратно, рассортированные в понятном одному Дэллу порядке стояли полиэтиленовые пакеты с порошками и тугие бумажные упаковки — магниевые и алюминиевые порошки, тетрил, тол, аммиачная, калийная селитра…

Немудрено, что он не водит сюда гостей.

Под полками, в углу, зловеще застыли баллоны с газом. Один — красный, второй синеватого оттенка.

— Это пропан, ацетилен? — Предположила я.