предстояло сыграть раненого стрелой и бесчувственного Симмиуса. Ведь наверняка лучник уже очнулся, добежал до горы и все рассказал. Мы точно не знали, насколько быстры птицы Серой горы, но говорили, что они достигают дворца за день.

— А как же ты, Кадди? — не понял Симмиус.

— За меня не беспокойся, — заверила она. — И вам нужно торопиться. Усдан умен. Но он слишком привык доверять многочисленным ушам и глазам в Серой горе. А мы обманем его глаза и уши. Вперед!

— Кадди, — запротестовал Симмиус.

— Я знаю, что делаю, — ответила она.

На этот раз мы должны были пробираться к Топким болотам практически у всех на виду, через мост. Это было оправданно, ведь Симмиус серьезно ранен. Но идти мы должны были ночью. Чтобы стражники и слуги верховного жреца не напали на нас, местность тихо обрыскивали многочисленные риппи.

Мы спешились у самой окраины Зеленого леса, недалеко от реки, где уже ждал нас Ромус. Он откинул капюшон — волосы его оказались выкрашены в серый. Пепел не смог до конца въесться в огненную шевелюру, и словно присыпал ее. Где он добыл редкую краску, я не знала, но предполагала, что это дело рук Кадди.

Мы смастерили носилки из веток и уложили на них переодевшегося в одежды старшего брата Ромуса. Ромус проник в лес тайно, ночью и обходными тропами, сопровождаемый бесшумными риппи. И приход его сюда не должен был никто заметить. Я, Мирнин, Риб и Ромус отправились на Топкие болота.

Симмиус и Кадди остались в Зеленом лесу. Я не удержалась и оглянулась. Симмиус смотрел мне вслед, и его улыбка осветила мне сердце ярче, чем любое солнце в мире.

С Топкими болотами вышло все, как задумала Кадди. Мы без происшествий миновали болота. Если здесь кто и пытался следить за нами, то риппи их отогнали. Когда мы проходили мимо моего дома, я успела бросить взгляд на него. Дом по-прежнему был пуст, двор зарос еще больше. Но цветы, благодаря дождям, были живы и все также тянулись к солнцу.

Топкие болта мы преодолели благодаря риппи. Нужно было видеть Мирнина, с опаской забирающегося на спину зверя. Зато потом, когда риппи ловко перемахивали через болотные лужи, Мирнин был впечатлен.

На крыльце дома нас уже ждала Мирра. Кромс крутился тут же и, не выдержав, с воплем радости бросился навстречу. У Мирры мы отмылись от пыли Серой горы и переоделись. Еда была простой, вкусной и сытной. Ромус чаще всего пропадал на болотах и возвращался в сумерках и с добычей. Кромс больше всего обрадовался приходу Риба и снова и снова просил рассказать о приключениях в Серой горе. Мирнин шел на поправку заботами Мирры и радовался этому уютному дому, как ребенок. Видно было, как устал он от Серой горы. Это была его служба, и он честно выполнял ее. Мирнин мало что знал о порядках горы — только то, что касалось непосредственно его сектора. Но в Серой горе все и было устроено так, что никто, кроме Усдана, не знал всего. Отношения стражников и служанок были строго запрещены. Если такие случаи и бывали, то влюбленные давно сгинули в Серой стене. И Мирнин мало что знал о служанках. При воспоминании о серых служанках я достала из кармана перчатки. Совсем потрепанные, испорченные искрами и грубыми поленьями. Но я не выбросила их.

У Мирнина никто из семьи не побывал в Серой горе. Король тщательно проверил это, потому что не хотел, чтобы личное помешало всему делу. Но у Мирнина и не было семьи. Он остался сиротой еще лет десяти, потом воспитывался у дальних родственников, перекидываемый от одних к другим. Последние, у которых он оказался, торговали овощами, и Мирнин таскал мешки и ящики, перебирал картофель и лук и делал всю тяжелую работу. Когда однажды он доставлял заказ в город, то услышал, что по соседней улице проезжает король. Забыв о доставке, Мирни н бросился туда. Он почти затерялся в толпе, приветствующей короля, но вскарабкался на высокий забор и закричал, что хотел бы верно служить королю. Люди засмеялись над ним и заставляли замолчать. Но король услышал его. Так Мирнин попал во дворец в пятнадцать лет. Он служил верно и достойно, хотя с той поры больше не видел короля. До самого того дня, как король сам призвал его. Так рассказал нам свою простую и честную историю Мирнин, воин короля.

А я подружилась с риппи Симмиуса. Точнее, это она выразила мне свою симпатию. Однажды я вышла посидеть на крыльце, она неожиданно и мягко спрыгнула с крыши и легла рядом. Потом она положила свою голову мне на колени, а я погладила ее. Наверное, в этот момент мы обе думали о Симмиусе.

Если с Топкими болотами все вышло так, как задумала Кадди, то с поездкой во дворец кое-что пошло не так. Сначала все шло неплохо. Кадди вовсе не отдала Симмиусу свой плащ, а достала точно такой же. Лошади их тоже были практически одинаковыми. И выехав из Зеленого леса, Кадди прямо и открыто — хоть и скрыв лицо под капюшоном — направилась на торговую улицу. Едва она показалась, те, кто следили за фавориткой короля, отправились за ней. Она привела их прямо к дому пекаря. Пекарь ничего не знал и был напуган визитом незнакомки, вошедшей в лавку. Но несколько золотых монет и — самое главное — бумага с печатью короля быстро привели его в чувство. Пекарь засуетился, забегал, быстро запер лавку, не распродав и половины хлеба, и убежал в дом, откуда и не показывался до самого вечера. Вместе с ним ушла и Кадди. И те, кто следил за ней, остались в уверенности, что пекарь несказанно рад приезду дочери.

Слуги верховного жреца не были глупы. Несмотря на то, что Усдан не выходил из горы, у него хватало глаз и ушей за ее пределами. Но у пекаря и в самом деле была довольно красивая дочь, молодая бездетная вдова. Она год назад нанялась работницей на королевскую кухню. И в последнее время ее не было видно ни на кухне, ни во дворце. Никто из них не знал, что еще до приезда Усдана девушку заперли в той самой камере, где долгие годы просидела Кадди. Да, у Усдана было множество глаз и ушей, но и у короля было достаточно верных людей.

Тем временем Симмиус рысью промчался по объездным, безлюдным улицам, и почти влетел во дворец. Но если от болтливого стража ворот Симмиусу удалось отделаться