с королем. А когда пришел кто-то ниже по происхождению, зато очень богатый, король потребовал от моего деда освободить место. Место, которое члены семьи Продис занимали веками. И дед отказался. Король разгневался и пригрозил казнью. Дед не отступил. И был казнен.

Кадди посмотрела на меня.

— Ради этого он пошел на смерть? — удивилась я.

— Ты не понимаешь, — ответила Кадди.

Я и правда не понимала, и не стала продолжать разговор. Мы подъезжали к поместью. Едва нас увидели слуги, как радостно бросились встречать, а потом готовить все для ужина. Я хотела остановить их, но не стала — они, действительно, были рады.

Кадди пошла осматривать поместье, а я отправилась к няне. Она занимала свою прежнюю комнатку на первом этаже. Комната оказалась небольшая и уютная, полная женской заботы и рукоделия. Старушка мирно дремала в потертом кресле, сжимая в руках кружевное платьице. Вещь моей мамы. Няня очень ее любила, просто души не чаяла. И, хотя я была дочерью и точной копией моей мамы, на меня это обожание не перешло. Няня хорошо ко мне относилась, очень хорошо. Но любил она всегда только мою маму.

Я попросила приготовить чай и сама накрыла небольшой столик у окна. Когда старушка проснулась, ее глаза увидели меня, и лицо на миг просияло. Она быстро поняла, что я всего лишь Алисия, и просто и по-доброму улыбнулась мне.

— Я ждала тебя, Алисия, — сказала она.

Взгляд старушки по-прежнему был ясным. Как и ее память. По крайней мере та ее часть, что касалась моей матери.

— Мою маму нашли в Зеленом лесу? — спросила я.

Взгляд чистых добрых глаз старушки остановился на мне.

— Так ты знаешь об этом? — она не удивилась.

Старушка неспешно рассказала все, что знала. Это было правдой. Приемный отец нашел малышку в Зеленом лесу. Он побоялся, что если об этом узнают, пойдут пересуды. Начнут расползаться слухи, что она не из людей. К тому же, это произошло не так далеко от Мертвого леса. И тогда он забрал младенца и подкинул к своим воротам. Целый год девочку никому не показывали, кроме нескольких верных слуг.

— Но как моя мама оказалась в лесу? — спросила я.

— Этого я не знаю, — ответила старушка. — Ни записки, ни особенной вещи при ней не было.

По словам старушки, моя мама долгое время не знала об этом, но ее все равно тянуло в Зеленый лес.

— Малышка выдумывала светлячков и говорящие деревья, — ласково улыбнулась няня, — только чтобы ее не ругали. Но ее никогда не ругали.

Светлячков видела и я. А говорящими деревьями могли быть и корневики. Какие тайны скрывало происхождение моей мамы? Я встала и подошла к окну. Там, среди просторов вихрем неслась верхом на вороной лошади Кадди.

— Няня, ты знаешь про Гнеда? — обернулась я.

Старушка пытливо всмотрелась в меня.

— Сына горшечника? — прищурилась она. — Я слышала о нем. Не скажу, что хорошее.

— Гнед — сын хозяина Мидса, моего названного дедушки, ведь так? — ответил я.

Лицо старушки впервые стало не мягко-ласковым, а окаменевшим:

— Хозяйка здесь ты и только ты! Так хотел твой дед! А если ты и о Гнеде знаешь — уж не знаю, кому пришло в голову это тебе нашептать— то скажу так — мать Гнеда получила то, что заслужила! Знаешь ли ты о том, что твой дед выкупил ее мать — бабушку Гнеда — из Серой горы?

Я опустилась в кресло, побледнев и не сводя глаз со старушки. Этого не могло быть! Никто и никогда из серых служанок не покидал Серую гору.

— Не знаешь, — поняла няня и тяжело вздохнула. — Никто не знал. Стоило это огромных денег и еще кое чего. А молоденькая сиделка, мать Гнеда, знаешь что заявила?

Я молчала и все еще была не в состоянии произнести ни слова.

— Что не стоило тратить деньги на это! Деньги нужно было отдать ей и маленькому наследнику. Хотя твой дед не оставил их, он купил им добротный теплый дом и небольшое хозяйство. Он хотел выдать сиделку замуж за ремесленника, чтобы тот признал Гнеда своим.

Дальше я знала по рассказу Гнеда: его мать взяла деньги, сразу отправилась к хозяйке и все выложила. Это услышал хозяин, сердце его не выдержало. Мать Гнеда уехала, оставив младенца, и дальше судьбой ребенка занималась хозяйка Мидса. Но кое-чего я не знала.

— Вот ведь боль моя, — посетовала няня. — Хозяйка ко мне обратилась, а я возьми, да и посоветуй ей горшечника. Он ведь был неплохим человеком, жену очень любил, хоть и занемогла он с первого год замужества. Бедные, да, но ведь в край обеднели они уже во время болезни жены, все он на лекарей потратил. Его и хозяин наш потому жалел, постоянно денег давал. Скрывал это добрый наш хозяин, да от слуг разве что утаишь? А жена горшечника так ребеночка хотела, так хотела. Вот и решили мы с хозяйкой, что два добрых дела сразу сделаем: и младенца пристроим, и жена горшечника на радостях поправится. Обрадовалась горшечница, с постели встала, по избе бегает. А через пять дней умерла.

Старушка устало замолчал. Но историю Гнеда дальше я знала. И у меня из головы все еще не выходила выкупленная серая служанка.

— Жива она, — ответила няня. — Только дам тебе совет: держись от нее подальше!

Перечить я не стала. Но и соглашаться не спешила. Как же осталось в тайне то, что Усдан отпустил их горы серую служанку?

А няня наклонилась и погладил мои золотые волосы. Ее лицо, омраченное неприятными воспоминаниями о родных Гнеда, озарила улыбка. Няня думала о моей маме. И больше я не решилась говорить о неприятном — остальную часть дня мы вспоминали моих родителей. Грусть, боль и радость смешались для меня в этой беседе.

Кое-что я знала, но о многом услышала впервые. Моей маме было четырнадцать, когда мой отец впервые увидел ее. Она, как это часто бывало, отправилась в Зеленый лес.

— Твой отец поймал ее, когда она свалилась с дерева, — улыбнулась няня.

Должно быть, мама собирала какие-то редкие наросты на стволе дерева.

Юноша бережно поставил ее на землю. Они взглянули друг другу в глаза и полюбили навсегда. И с тех пор виделись только в Зеленом лесу.

Приемные родители собирались выдать дочь замуж, как только ей исполниться шестнадцать. За одного из самых знатных представителей королевства Крамтон — Гельвинга Продиса.

— Это же отец Кадди? — ахнула я, невольно оглядываясь на окно и ища глазами брюнетку.

— Точно так, — прищурилась старушка, — тогда он еще