– Ты чего удумал? Немедленно слезь! – приказала Вера. – Давай, в детской под кровать залезешь и спрячешься. Как он уснет, я тебя выпущу.

– Не надо. Вон я сбоку, слева от подоконника, вижу водосточную трубу, – возразил студент. – Сейчас по ней и спущусь на землю. Всё, давай открывай дверь, я полез.

Удары и требование открыть дверь продолжались. Михаил резво открыл окно и перелез на подоконник, по нему пополз к водосточной трубе. Вера тем временем бросилась к входной двери.

Михаил потерял ее из виду, но ему уже было не до того. Студент повис на уровне пятого этажа, руками держась за подоконник, а правой рукой пытался достать водосточную трубу. Но до нее не хватало каких-то 40–50 см.

– Ну на кой черт я приперся сюда?! Лежал бы сейчас у себя в общаге на кровати и десятый сон видел бы. Еще жениться собрался, о, идиот! На кой она мне сдалась! Двое детей, муж-придурок, да еще и на столько лет старше! Ну, кретин! Вот и получай теперь за это! – казнил себя герой-любовник.

Силы стали покидать любителя одиноких женщин. Он начал понимать, что до трубы ему не дотянуться, внизу ждет асфальт, и остается только один путь – назад в квартиру, где предстояла встреча со свирепым мужем. В общем, куда ни кинься, везде скверно, но надо бы уже выбирать, так как деревянные пальцы больше не могли удерживать восьмидесятикилограммовое тело Михаила.

– Боже, ну помоги же мне выбраться из этой ситуации! – воззвал ночной гость к Господу. – Если выберусь, никаких больше хождений по замужним бабам! О, еще и руку и сердце предложил! Ну, дурак!

– Ну что, никак? – неожиданно услышал он знакомый голос.

– Нет! – подтвердил Михаил, увидев склонившуюся над ним Веру. – Далековато до трубы, не достаю.

– Ну, тогда залазь обратно, – рассмеялась любовница.

– Нет! Ни за что! – испугался парень. – Я сейчас отдохну и еще раз попробую дотянуться до трубы.

– Да все, говорю, залазь! Ложная тревога! Давай помогу забраться! – протянула она руку студенту.

Взмокший ловелас, как тюлень на льду, через силу карабкался на подоконник. Уставшие руки плохо слушались, Вера помогла ему, подтягивая за рубашку. Наконец студент влез в комнату, но при этом лишился воротника.

– Ух, ух! Так кто это был? – не успев отдышаться, поинтересовался любовник.

– Да сосед придурошный! Дружок моего мужа! Вместе пьянствуют. За таблеткой приходил.

– За какой? – не понял студент.

– Ну, я ж медсестрой работаю, он ко мне за лекарствами по-соседски и ходит, – разъяснила Вера. – Думает, что если я в больнице работаю, то у меня всяких препаратов должно быть немерено дома.

– А что ж он так долбился, как к себе домой? И голос? Ты ж сказала, что это муж?

– Муж мой поручил ему в свое отсутствие за мной присматривать, – начала рассказывать Вера, – чтоб, значит, мужиков домой не водила. Ну, а этот все по-своему понял – перестарался. Увидел, что свет включали, но не открыла, вот он и долбился! У него голова, видите ли, болит, за анальгином пришел. А голос? Они у пьяных мужиков похожи. Да я тоже, кстати, испугалась. Поэтому и не разобрала толком.

– Вера Александровна, не надо пришивать. Я, пожалуй, пойду, пора уже, – решительно заявил Михаил, вставая с кровати. – Думаю, на сегодня приключений достаточно.

– Как пойду? Подожди! – запаниковала Вера. – Миша, я согласна.

– Что? – недоуменно посмотрел на нее студент. – Чтобы я пошел?

– Согласна развестись с мужем и остаться с тобой, – защебетала Вера. – Я, когда дверь шла открывать, то всю свою жизнь с ним, как в ускоренном кинофильме, просмотрела. И решила для себя, что вот открою дверь и все ему скажу. Мы последние годы плохо жили, даже не спали вместе. Почему, думаешь, я тебя позвала?

– Значит, ты меня как самца использовала? – глядя в глаза женщине, спросил парень.

– Нет, конечно. Ты мне сразу приглянулся, как к нам на отделение устроился медбратом. А вчера ты мне весь вечер такие слова говорил, что я, похоже, тоже тебя полюбила!

– Вера Александровна, я, когда на подоконнике висел, тоже всю свою жизнь просмотреть успел и понял, что я не гожусь на роль вашего мужа. Так что забудьте все, что я наговорил вчера, и прощайте.

Михаил отстранился от Веры, прошел в прихожую, надел туфли и попытался открыть входную дверь. Вера, до этого растерянно стоявшая в спальне, внезапно сорвалась с места:

– Ты не можешь так просто уйти! Я же поверила твоим словам!

– Вера, все, я ухожу! Мы больше встречаться не будем, и я с вашего отделения уволюсь.

– Как же так? Что произошло? – чуть не плача, спросила Вера.

– Да прозрел я, Вера Александровна, прозрел! Ну, зачем мне жена с двумя детьми, еще и старше на десять лет?

– Когда же ты успел прозреть?

– Когда на подоконнике повисел! – буркнул Михаил.

– Мишенька, ты же мне в вечной любви вчера клялся! А сегодня бросаешь, – заплакала любовница.

– Все, Вера, спасибо за хлеб, за соль, но наши дорожки расходятся. Я больше на подоконнике висеть не собираюсь. Прощай! – распахнув дверь, объявил Михаил и бросился вниз по лестнице, забыв о романтизме.

– Ми-и-ишенька! Ми-иша! – завыла Вера, стекая по стенке на пол.

Миша завершил свой рассказ около 17–00. Сразу же доктора в приемнике попросили помощи, захлебнувшись в работе. Наплыв пациентов увеличивался в геометрической прогрессии. Пятничные поступления в конце обычной недели выглядели как студенческая забава. Я даже затруднялся посчитать скопившихся в одном помещении людей. Одно мог с уверенностью отметить: все они были пьяны. Мы с Виктором отправились на подмогу.

– Что беспокоит? – обращаюсь к мятому гражданину в мокрых штанах и с натурально красным носом.

– А плеснешь пять капель? Тогда скажу! – Довольный своей шуткой обмочившийся тип обнажает оставшихся три желтых зуба на верхней челюсти в неком подобии улыбки, обдав меня свежепринятым алкоголем.

– Ясно! Отойди в сторону! Следующий!

– То есть как? – напирает на меня мятый. – У меня же это, как его называют? Пантакрит!

– Следующий! – пытаюсь перекричать гул, не обращая внимания на нахала.

– У меня пантакрит! Меня лечить нужно! Немедленно!

– Так, мужик, ты че, не понял? Тебя же попросили отвалить! – кладет ему сзади на плечо кисть-лопату здоровенный дядька с колоритной, по пояс, черной с проседью бородой. Обмоченный тут же испаряется, и мы его более не наблюдаем. – Доктор, простите, выпимши мы малехо, праздник как-никак.

– Слушаю вас, – снизу вверх разглядываю необычного гиганта.

– Сына привез, кажись, грыжа у него.

– Показывайте!

– А ну, посторонись! Разойдись, народ! – зычно предупреждает бородач и вносит из коридора на руках странного молодого парня. Он гримасничает и показывает язык. – ДЦП у него! Но он все понимает! – Расчистив на кушетке место простым поворотом плеча и разогнав приютившихся на ней осоловелых людей неопределенного возраста и пола, великан бережно уложил сына. – Смотрите!