Больше всего она думала об Эрике. Пыталась определить свои чувства к нему. Старалась, насколько возможно, сохранять объективность. Но это было нелегко. Ни тело, ни душа Кортни не подчинялись законам логики: тело еще слишком живо помнило его прикосновения, а душа изнывала от влечения к нему. Этот волшебник опоил ее любовным зельем, и Кортни готова была наделить его всеми мыслимыми и немыслимыми совершенствами.

Кортни подняла глаза. Эрик, в джинсах и полосатой рубашке с короткими рукавами, с торчащим из кармана мотком клейкой ленты и ножницами, балансировал на стремянке, примеривался так и эдак, стараясь приклеить отрезок ленты идеально ровно. Почувствовав взгляд Кортни, он обернулся и улыбнулся ей.

— Хочешь обедать? — спросил он.

— Нет, нет, попозже. Мне так хорошо! Лежу, наслаждаюсь отдыхом, смотрю, как

ты трудишься…

— Самое приятное занятие на свете. Если бы не комары, сам бы только этим и занимался. Интересная книга?

Кортни пожала плечами.

— Не знаю. Мне даже читать лень.

— Я то и дело поглядываю на тебя. Ты то улыбаешься, то хмуришься. О чем ты думаешь?

— О тебе.

— А что ж тогда хмуришься? — поддразнил он.

Кортни рассмеялась и села, спустив ноги с гамака.

— Просто так. Эрик, ты давно купил этот дом?

— В июле исполнится четыре года. Я ничего в нем не менял, только чинил по мелочам.

Кортни подошла и встала возле стремянки. Ей хотелось погладить Эрика по мускулистому бедру, но она боялась, что он потеряет равновесие и упадет.

— Твою хибару и не надо переделывать. Она хороша так, как есть, — простенький деревенский домик.

Эрик взглянул на нее. Лицо его было непроницаемо, а в голосе, когда он заговорил, слышалось что-то похожее на вызов.

— Он очень похож на дом, в котором прошло мое детство.

— Да, помню. Ты говорил, что ты из бедной семьи. А правда, что бедность закаляет характер?

— Скорей уж доставляет лишние хлопоты полиции.

— А вот богатство не закаляет характера, — с улыбкой продолжала Кортни. — Зато учит издалека чуять охотников за приданым. — Она с притворной подозрительностью обнюхала штанины Эрика. — Нет, нет, от них всегда разит одеколоном.

Эрик, хотя и хмурился, не удержался от смеха.

— А серьезно, Кортни?

— Давай сегодня забудем о серьезности, — торжественно объявила она. — Сегодня — день наслаждения! Прогулки по лесу, поцелуи на солнечной полянке, пикник у журчащего ручья. Сегодня я богата только счастьем, и, если ты счастлив, ты не беднее меня.

Эрик наклонился и поцеловал ее в макушку.

— Ты сама знаешь, что счастлив. Подожди, сейчас уберу инструменты, и мы отправимся на солнечную полянку.

Они взяли с собой корзинку для пикника — чудесную плетеную корзинку, доставшуюся Эрику вместе с домом. Бодрого их настроения не нарушил даже полумильный подъем вверх по холму, поросшему густым подлеском. Эрик и Кортни шли, взявшись за руки, не обращая внимания на колючие ветви, хлещущие по лицу.

— Если мы свернем влево, то скоро увидим водопад.

С этими словами Эрик решительно зашагал в указанном направлении. Теперь он шел впереди, придерживая ветки перед Кортни. А та еле переставляла ноги, не в силах отвести глаз от его литой спины, мощной шеи и сильных рук, которые, как она знала, способны были дарить нежность и наслаждение.

Эрик, видно, тоже с трудом сдерживал свои чувства. В какой-то миг он приподнял ветки, чтобы Кортни пролезла под ними, — и, поймав ее в объятия, покрыл поцелуями лицо, шею, грудь… И снова они шли по лесу, смеясь и подшучивая друг над другом, пока, достигнув реки, не свалились на траву без сил.

Кортни растянулась на животе, подперев голову руками, и долго смотрела на водопад. Водопадом это можно было назвать с большой натяжкой. Поток падал с высоты не более трех футов, и вода разбивалась о камни радужными брызгами и с веселым рокотом неслась прочь, увлекая с собой сосновые иголки. Эрик лежал рядом на спине, глядя в небо; плечи и бедра их соприкасались. Кортни не могла вспомнить, чтобы еще когда-нибудь была так спокойна и счастлива — счастлива просто оттого, что другой человек лежит рядом.

— Это еще твои владения? — спросила она.

— Да. Моя земля — до вершины холма. — Эрик перекатился на живот и внимательно взглянул на нее. — Хочешь подняться наверх?

— Да нет. Мне просто интересно, не нарушит ли наше уединение разгневанный землевладелец.

Эрик широко улыбнулся.

— Один шанс из тысячи, что сюда забредет какой-нибудь турист. Но из-за шума воды он ничего не заметит, пока не подойдет совсем близко. Так что мы можем спокойно заниматься нехорошими делами.

Кортни широко открыла глаза.

— Что-то я тебя не понимаю!

— Сейчас объясню!

Он сжал ее в объятиях, и мелодичный смех Кортни слился с щебетом птиц и шумом водопада. На этот раз сама их страсть стала игрой: в ней воплотилась их ожившая юность, охвативший их дух радости и бурного молодого счастья. Наконец, удовлетворенные, они улыбнулись друг другу, и Кортни шутливо покачала головой:

— Извини, все равно не понимаю. Что здесь нехорошего? В тебе все прекрасно. Так что, если здесь появится любопытный турист, ты прикроешь меня своим телом.

— А ты? — ухмыльнулся Эрик.

— Я берегу свой девичий стыд. — И с непостижимой логикой Кортни добавила: — А еще я есть хочу.

Они пообедали под ласковыми лучами весеннего солнышка, а потом, усталые и счастливые, держась за руки, снова вытянулись на траве.

Так и должно быть, думала Кортни, закрывая глаза. Чего ей еще желать?

«Пусть он скажет, что любит тебя», — подсказало неугомонное сердце.

Кортни попыталась отбросить странную мысль. К чему это? Клятвы в вечной верности годятся для подростков. Зрелые люди не нуждаются в словесном изъявлении чувств. Кортни счастлива и хочет, чтобы счастье продолжалось как можно дольше, — вот и все.

Однако в глубине души Кортни понимала, что обманывает себя. Такого, как с Эриком, она никогда еще не испытывала. Еще немного — и она захочет остаться с ним… надолго. Или навсегда? Кортни тряхнула головой и поспешно заговорила, чтобы отвлечься от неприятных мыслей.

— Я говорила тебе, что я думаю о Сьюзан? — спросила она.

— Н-нет, — сонно ответил Эрик. — Считаешь, что по своему мировоззрению она застряла где-то в прошлом веке?

— Не совсем. Она воображает себя героиней любовного романа. Ты — герой, а я — злодейка-соперница. Ты бы видел, как она косилась на мои ногти! — Кортни легко провела ухоженными ногтями по животу Эрика, и глаза его чувственно блеснули. — Придется мне их подстричь, чтобы ее зря не расстраивать.