продолжила посетительница. – Но вы извините, пожалуйста, – она снова покосилась на портрет Ямова, – я не рискну в этом доме квартиру покупать. И будьте с ним осторожны. Автоном-Хиросима – это вовсе не потому, что у него день рождения шестого августа.

Долой Пушную

Вот бы за каждым человеком следовали спутники из его прошлой жизни с подробным рассказом! Было бы очень практично. Жалко, что так бывает только в книжках. Поэтому люди раскрываются нам постепенно, как японский чай. С одним отличием: чай можно выплюнуть, если он вам не по вкусу.

– Александр Сергеевич!

– Варвара?

– Я хотела поговорить… Может быть, это не моё дело… – Варвара была крайне взволнована, сбивалась, но постепенно заводилась от негодования. – Я уже несколько дней слушаю, как Анна отвечает на звонки покупателей… Мы ведь ждём этих звонков, очень ждём. Мне не слышно, что ей говорят, но то, что она отвечает… Чаще всего она говорит: «Не знаю». И так грубо, так резко. Ещё говорит: «Смотрите на сайте, там всё написано». Она ни разу ничего не спросила – даже какую квартиру человек хочет! Если бы я позвонила застройщику и со мной бы так говорили, я бы никогда ничего не купила у него.

Тут Саша почувствовал, что Варвара вот-вот заплачет. Удивительное дело. Говорят, в некоторых странах считается совершенно нормальным показать на коллегу, который что-то нарушил. Соседи дисциплинированно сдают друг друга в полицию за каждую собачью какашку. Очевидно, Варваре была невыносимо чужда эта жестокая культура неотвратимости наказания. Она с тяжёлым сердцем жаловалась на Пушную, потому что ей было жалко напрасных Сашиных трудов, но тут же жалела тунеядку, ибо была доброй.

Саша устроил Пушной допрос с пристрастием. На все претензии та отвечала спокойно и нагло. Велено брать трубку – беру, чего ещё надо? Облизывать ваших клиентов я не обучена, они сами должны понимать, что им нужно. От этих слов на Пушную коршуном накинулась Таня:

– Ты что, тупая? Нет, она реально тупая! – кричала Таня, вырывая свой локоть у дипломатичного Саши. – Это ж деньги в руки прямо плывут, а она им жопу показывает! Саша, она дура просто! Её из любой нормальной фирмы уже выгнали бы!

Саша, сам не зная почему – может быть, потому что шеф запретил кого-либо увольнять, – озвучил решение, от которого Таня громко фыркнула.

– Вам, Анна, последнее предупреждение. Либо приводите клиентов до конца февраля, либо расстаёмся.

Невозмутимая Пушная заявила, что до конца февраля, так уж и быть, доработает, а потом новое место искать будет. И даже после этих слов Саша смалодушничал и не выгнал её в ту же секунду. Максимум, на что его хватило, – демонстративно обезвредить Пушную: забрать у неё телефон и передать его Тане. Отныне за поток звонков можно было не беспокоиться.

Первого марта Пушная направила Саше эсэмэску:

«А когда мне зарплата будет?»

Совестливый Саша ждал и боялся этого вопроса. С одной стороны, он не видел причин платить этой бездельнице даже копейку, а с другой – сама неприятность события заставляла сомневаться. Не по-христиански. Однако ему удалось выдержать характер и отказать обнаглевшей твари. В этом его горячо поддержали Таня, Филипп, Варвара, ну и Ямов, хотя его мнением никто не интересовался. Только Клавдия пошла против коллектива, утверждая, что Пушная пойдёт в суд и отсудит ещё больше, чем просит сейчас.

Пушная, словно услышав Клавдию, действительно не оставила дела так. В ближайшие дни Саша получал анонимные звонки якобы «из соответствующих органов», потом нелепые письма в соцсетях. Через неделю по почте пришла настоящая официальная претензия – очень опасный документ.

Бумага была составлена так безграмотно, что ею можно было убить нескольких учителей русского языка. Пушная требовала восстановления в должности, зарплату по штатному расписанию и компенсацию за увольнение. Вишенкой на торте стала изувеченная группа во Вконтакте, из которой Пушная удалила рекламные материалы и написала гадостей в стиле «Посмотрите, как застройщик обходится со своими работниками». Впрочем, толк от этого демарша был нулевой, поскольку вверенную ей группу Пушная вела точно так же, как и все свои дела. В группе состояло всего семнадцать человек, то есть как раз коллектив Сашиного офиса плюс несколько подружек самой Пушной.

Оставалось загадкой, отчего же ей не работалось в фирме при такой-то потрясающей трудоспособности. Она могла бы многого достичь.

Юродивые

Почему не бывает, чтобы хоть раз было всё хорошо? Только уладишь по всем фронтам – обязательно всплывёт ещё какая-нибудь дрянь. И это логично. Когда всё слишком прекрасно, любой изъян заметен и печалит. Когда же и так худо, над лишней заботой некогда и плакать – всё кажется одинаковым. Наверное, примерно так и появилась фраза «Не жили хорошо – нечего и начинать».

Небо послало новое испытание на Сашину стройку. Вы помните отцов Вениамина и Никодима? Саша забыл их ещё год назад, но история на этом не закончилась. Батюшки откопали закон, по которому государство обязано возвратить церкви всё, что отобрало в 1917 году. Доселе церковь отжимала по нему лишь школы да больницы, но чем хуже земля в переулке Ушкиной?

Один нюанс. В тот день, когда закон вступил в неотвратимую силу, мэрия уже не была собственником участка. Это очко в пользу Саши. Но и первый частный покупатель в тот день ещё не вступил в законные права, потому что договор регистрировался в Росреестре. Значит, не всё потеряно, решили святые отцы. Почему бы не попытать счастья за хороший куш? На всё воля божья.

Рано утром к воротам стройки прибрели не то калики перехожие, не то сироты убогие, притащили с собой огромный деревянный крест, заблокировали вход и стали пугать работников библейскими проклятиями.

Сторож не смог ничего сделать. Ральф тоже испугался и сидел в конуре с поджатым хвостом. Полиция приехала через два часа. Титушки показали ксерокопию Федерального закона «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения», и полицейские зависли. Посовещавшись с кем-то по рации, они объявили Саше, что его вопрос находится в поле хозяйственных отношений, поэтому вызывать их больше не надо, а надо идти в суд.

Семеро бойцов, настоящее войско господне, отныне дежурило возле ворот. Две женщины, мужичок с жидкой бородёнкой и дети обоего пола от шести до пятнадцати. На попытки сближения начинали орать на поражение. Старшая из женщин брякалась оземь и имитировала смесь религиозного экстаза с эпилептическим припадком, а дети принимались со знанием дела распинать мужичка на воротах.

Саша, Таня, Варвара, Алёна и Филипп уже час сидели в