– Докладываю, Всеволод Федорович! С левого борта оба аппарата готовы к стрельбе. С правого… Там аппаратов больше нет. Вернее, тот, что в кают-компании, еще можно починить, ему только осколками досталось. Были бы запчасти и время. А тот, что в церкви стоял, разнесло прямым попаданием вместе с расчетом. Влепили в момент расхождения с «Такачихо», на минуту бы раньше, пока мина была в аппарате, и правого борта у нас бы не было. Счастье, что успели выпустить. Носовой должны перезарядить через полчаса, а кормовой… Это просто балласт получается.

– Спасибо, Вениамин Васильевич, рад, что вы живы и вроде даже здоровы. В отличие от меня, болезного. Можете кратенько рассказать, что у нас вообще с повреждениями, пока есть свободная минутка?

– За минутку, боюсь, не уложиться. Итак, потери в людях. Мичман Шиллинг, убит наш Александр. Прямо у орудия. Младший механик Сергей Зорин убит. Не повезло, находился у двери той самой угольной ямы, где снаряд взорвался. Даже непонятно, чем его – то ли железом, то ли куском угля… Лейтенант Климов с «Севастополя» во время тушения пожара на юте изранен осколками в спину и голову, у меня на глазах. И пяти минут не прожил после… Лекарь Меркушев с «Корейца» убит. Бедняга буквально на секунду из лазарета высунулся, санитарам помочь – тут его и достало. Нижних чинов погибло не менее сорока человек.

Ранены вы, мичман Лобода основательно, мичман Эйлер легко, слава богу, в сорочке родился – осколок отрикошетил от нательного креста! Кому расскажи – не поверят, вот уж божий любимчик… Трюмный механик Солдатов что-то на ходу пытался чинить, его немного приложило о раскаленный котел, когда от взрыва на корме крейсер рыскнул, но с поста он уходить отказался, значит, легко. Еще один артиллерист, они-то все это время на верхней палубе, граф Нирод – тоже несильно, в руку навылет. Осколок мелкий, слава богу, и кость не задета. Ему, правда, еще лицо песком из мешков, что вокруг дальномера лежали, отполировало, но все одно – счастливчик. От тех мешков одни лохмотья остались, не будь их и прочей вашей блиндировочной импровизации, от него и расчетов орудий никто бы в строю не остался. Из нижних чинов в лазарете раненых под полтинник, в строю как бы не в полтора раза больше. Кто из них из нашей команды, кто с «Корейца», «Севастополя» или «Сунгари» – разберемся завтра.

Артиллерия: не подлежат ремонту три шестидюймовки, пять трехдюймовок, 47-миллиметровка на грот-марсе и одна из пушек Барановского. Есть шанс отремонтировать две шестидюймовки и одну трехдюймовку, но это не сегодня и даже не завтра, надо пару дней. Расход снарядов: больше половины шестидюймовых и с треть трехдюймовых. Минные аппараты по правому борту – один вдребезги, второй можно попытаться восстановить, но тут так на так. Носовой вроде должен сработать, хотя и задело его осколками. Выстрелим – узнаем. Мин выпустили пять штук.

– А если он все же неисправен, то выстрелим и потонем. Вы оптимист, батенька, как я погляжу! Что еще нам супостат угробил?

– Кто-нибудь, дайте воды для начала, в горле пересохло… Спасибо.

Носовая труба – вообще не понимаю, почему еще держится. По всем законам физики должна быть за бортом и еще полмостика снести попутно. Но стоит, зараза такая упорная. Завтра ее или чинить, или валить надо – малейшей качки ей не вынести. Да, соответственно, тяга в носовой кочегарке практически нулевая. Остальные трубы в осколочных дырках, но это поутру быстренько жестью залатаем. То же с вентиляторами – решето…

Ход пока держим двадцать один узел, еще пару часов Лейков обещал продержаться. Потом придется снизить до семнадцати-восемнадцати, а то, не дай бог, начнет трубки рвать – три котла уже «слезят» по чуть-чуть. Затоплены две угольные ямы. Пожары потушили все, но кают-компании и вашего салона больше нет. Одни головешки. То же самое можно сказать про провизионку. Прямое попадание с последующим пожаром. Потушили быстро, но не знаю, что баталеры нам на завтрак наскребут, и, если после еды на зубах будет скрипеть сажа, а то и осколки, не удивляйтесь. В общем, до Артура дотянем, а там на ремонт минимум на месяц. Причем желательно дней десять в доке. Все же в корпусе дырок нам понаделали…

– А теперь плохие новости, господа, в Артур…

– Есть!

Донесшийся с левого крыла мостика азартный возглас Зарубаева перебил ответ Руднева.

– Что «есть», Сергей Валерианович?

– Простите великодушно, что перебил. Но так как япошки огня не прекратили, я, как вы и приказали, «Чихайе» под хвост еще пару снарядиков вкатил[48].

– Все бы вам, Сергей Валерианович, маленьких обижать. Ну, не смотрите на меня так. Шучу, шучу. И вообще, лежачих и сидячих раненых не бьют.

Итак, господа, в Артур мы не идем. Между нами и крепостью весь японский флот. Во Владивосток пройти можно, но он сейчас еще замерз. Будем там болтаться, ожидаючи, пока «Надежный» канал пробьет, могут и подловить. Можно, конечно, забежать в Шанхай или к немцам в Циндао, подлататься слегка, отбункероваться, снестись через них с командованием и дальше, что прикажут, но… Теперь самое интересное.

Сейчас в Японию из Италии перегоняют два новейших броненосных крейсера типа «Гарибальди». Ну, я думаю, вы в курсе. Причем экипажей на них сотни три на двоих, и японцы только в машинной команде. Остальное – итальянцы с английскими офицерами. Не надо у меня спрашивать, откуда я это знаю, Вениамин Васильевич, не надо. Как говаривал мой батюшка: «Не задавай мне, сынку, неудобных вопросов, не получишь уклончивых ответов».

– Ну не надо, так не надо. После ультиматума японского и затеи с койками поверю на слово. Может, вы и график их движения знаете, Всеволод Федорович? После истории с японскими взрывателями не удивлюсь.

– Нет, я не всесведущ, к сожалению. Но вот то, что прибытие в Йокосуку запланировано на четырнадцатое февраля, а намедни они прошли Малаккским проливом, мне птичка донесла. А сейчас задача-минимум – утопить того неудачника, что от нас пытается оторваться чуть мористее. Обойдите его справа в паре кабельтовых и всадите обе торпеды, а то одной может не хватить. Он, зараза, здоровый, похоже, тонн этак тысяч на пять потянет. А потом в открытое море. Там идем в обход Японии и ждем гарибальдийцев.

– Мимо Сасебо? А уголь? А ремонт? А как топить два броненосных крейсера по восемь тысяч тонн? А есть что будем целый месяц? А раненых куда девать?

Град вопросов посыпался со всех сторон, штурмана, старший офицер, старарт и даже лекарь хором пытались перекричать друг друга. Но, в отличие от предыдущего совещания в кают-компании, теперь вопросы задавались не с интонацией «простите, но это невозможно», а скорее «и каким же образом мы это сделаем?». Теперь за Рудневым команда и, главное, офицеры готовы были идти хоть в преддверие ада.