Русские всегда хорошо воевали, но не всегда умели отстаивать свои интересы за столом переговоров. Назови навскидку десять славных полководцев — пожалуйста! Теперь десять русских дипломатов… Н. И. Панин, ведь такая умница, а в 1772 году при первом разделе Польши так повел дело, что Екатерина II плакала от обиды, а Григорий Орлов говорил, что Панин за такой раздел достоин смертной казни. Сейчас дело обстояло иначе. Талейран, в свою очередь, знал, что сможет обмануть прусского короля, заморочить голову австриякам, но с царем надо держать себя осторожно, его не обманешь, об этом в свое время Наполеон предупреждал своего министра.

Франция оставалась в прежних, дореволюционных границах, на этом настаивал Александр, и с этим никто не спорил. Для России царь хотел получить Польшу, для Пруссии Саксонию, которую обещал вернуть королю Вильгельму III. Прочие дипломаты, естественно, считали главной своей задачей не дать усилиться России и Пруссии. Тут и завязался тутой узел. Все участники конгресса, даже Пруссия, которая ожидала от Александра главных подачек, боялись России и Александра. Боязнь эта осталась на многие века. Нас и сейчас боятся, а как не хочется, чтоб боялись.

В чем сложность ситуации? Чарторыйский предложил Александру восстановить Польшу в границах 1772 года под управлением младшего брата Александра Михаила Павловича, а это значило, что Россия должна была отдать Польше Литву. На это Александр никак не мог согласиться. Из-за этой Литвы (туда входила и Белая Русь) мы многие годы воевали с Польшей. Александр решил не возвращать Пруссии коренных польских земель, а создать самостоятельное Польское государство под его, Александра, скипетром, а Пруссии взамен польских земель отдать Саксонию, ранее верно служившую Наполеону.

Меттерних окружил русскую делегацию плотной шпионской сетью — надо было выведать их планы. Вот донос одного из австрийских агентов: «Генерал Жомини (из свиты Александра. — Авт.), который запирает на ключ свои бумаги, велел переделать все замки, а ключи уносит с собой. Было бы трудно и опасно в настоящий момент попытаться открыть его ящики…» Вот еще донесение шефу барону Хагеру: «Русские уже разговаривают как владыки всего света. Я знаю лицо, которому один из их министров сказал, что их цель сохранить преобладание, которое они приобрели столькими жертвами, усилиями и успехами… Александр, уезжая из Петербурга в Вену, сказал: «Я еду потому, что этого хотят, но я не сделаю ни больше ни меньше того, что хочу»». По-моему, совершенно бессмысленный донос, но он говорит о том, что в Вене ловили каждое слово русских.

Нужно добавить, что между делом и дипломаты, и весь город веселились без устали, у нас говорят — «как с цепи сорвались». Императрица Елизавета Алексеевна после путешествия по Германии тоже приехала в Вену и танцевала на балах. Муж от нее не отставал. Меттерних заметил повышенное внимание царя к женскому полу, Александр действительно любил флиртовать, чем обратил особое внимание на это своих шпионов. Вот образцы доносов: «На балу у графа Паллфи царь, которому очень нравилась графиня Секени-Гилфорд, сказал ей: «Ваш муж отсутствует. Было бы очень приятно временно занять его место». Графиня ответила: «Не принимает ли ваше величество меня за завоеванную область?»» или «Княгиня Эстергази, муж которой был на охоте, получила от императора записку, где сообщалось, что он проведет вечер у нее. Княгиня послала ему список дам, попросив вычеркнуть тех, кого бы он не хотел у нее встретить. Царь вычеркнул из списка всех, кроме нее». Таких доносов были сотни. Меттерних складывал их в папочку до времени, авось пригодится. Компромат даже всесильных заставляет быть сговорчивыми. Но, видно, серьезного компромата так и не собрали, царь не шел ни на какие уступки и продолжал твердить свое: «Я уже в Польше, посмотрим, кто меня оттуда выгонит».

Меттерних и Талейран напирали на то, что Польше нужна независимость. Какая тут независимость, если ее перекроили три раза и лучшие земли отдали Пруссии и Австрии? Я не берусь судить о нравственной стороне этого вопроса. Конечно, Польша опять хотела стать Речью Посполитой, и это понятно, но и Александра можно понять. Повторюсь: он не доверял европейским государствам, кроме того, он не мог дать конституцию России, но хотел сделать это в Польше. Об этом столько было говорено с другом Адамом Чарторыйским! Любовь царя — Нарышкина — была полькой, любимая дочь Софья тоже несла в себе польскую кровь. Александр хотел исполнить обеты юности. И не будем забывать, что забота о Польше была завещана ему великой бабкой, ведь это она посадила на трон Станислава Понятовского, последнего польского короля. Адам Чарторыйский сам побывал у Талейрана и сказал, что во всем согласен с царем. Александр обещал создать из герцогства Варшавского Царство Польское, при этом сам Александр будет самодержцем в России, а по совместительству конституционным королем Польши.

Зная, что Англия тоже настроена против усиления России, Талейран немедленно заявил, что в таком случае он устраивает оппозицию польским намерениям Александра, но очень скоро понял, что тот не уступит. Ладно, забирайте Польшу, но Саксонию мы Пруссии не отдадим. На этом настаивала и Австрия. В своих отчетах королю Людовику XVIII Талейран писал, что если Россия не пойдет на уступки, тогда война, он даже подсчитывал, какое количество войск могут выставить коалиционные государства против России.

Весь декабрь 1814 года прошел в бесконечных разговорах и переписке, но Талейран добился своего. Пугая всех: мол, раньше у нас был «колосс на Сене», теперь будет «колосс на Неве», он уговорил Англию и Австрию заключить тайный союз с Францией. 3 января 1815 года был подписан «Секретный трактат об оборонительном союзе, заключенном в Вене между Австрией, Великобританией и Францией против России и Пруссии». В случае нападение последних каждое из подписавшихся государств обязывалось выставить армию в сто пятьдесят тысяч человек из пехоты и кавалерии. Существовала и оговорка для Англии: если та не выставит требуемое количество солдат, то за каждого отсутствующего она платит двадцать фунтов стерлингов. Так оценивалась тогда человеческая жизнь.

6 марта 1815 года Меттерних давал бал, когда пришло сообщение, что Наполеон оставил остров Эльба и бежал, сейчас он на территории Франции. Это была бомба! Через час дворец Меттерниха был пуст. Александр сказал тогда Талейрану: «Я же говорил вам, что это не может долго продолжаться!»

Удивительна судьба Наполеона в течение «Ста дней»! Остров Эльба — 50 километров от Корсики, три небольших городка, население — несколько тысяч. При Наполеоне находилось 724 человека личной охраны (Старая гвардия) и 300 человек для охраны острова. Наполеон читал все газеты и знал, что французы недовольны новыми порядками.

Поплыли ночью, тайно, на утлых суденышках, солдатам не сообщили, куда они плывут. 1 марта император высадился на берег Франции, а дальше массовое помешательство. Наполеона встречали как божество, он прошел до Парижа без единого выстрела. «Долой дворян!», «Аристократов на пику!». Замечательно менялся тон парижских газет. Вначале они писали: «Узурпатор бежал из своего логова», а в конце недели: «Их величество император завтра прибудет в Париж».

13 марта коалиция стран приняла следующую, составленную Талейраном декларацию: «Разорвав соглашение, по которому местом пребывания ему был определен остров Эльба, Боунапарте разрушил единственное законное основание, которым было определено его существование… Державы заявляют поэтому, что Наполеон Буонапарте поставил себя вне гражданских и общественных отношений и как враг и нарушитель спокойствия мира обрек себя на преследование со стороны всего общества». Через неделю был подписан новый договор против Наполеона.