Настасью Минкину убили в 1824 году, накануне отъезда Александра в Таганрог. Смерть наложницы совершенно выбила Аракчеева из колеи, он словно разум потерял. И смерть любимого императора проглядел, и делами не мог заниматься. Следствие и суд по делу декабристов прошли без его участия. За это Аракчеев был отправлен в отставку. В 1833 году он внес в банк 50 тысяч рублей ассигнациями с указанием, чтобы эти деньги лежали в банке девяносто три года и обрастали процентами. По истечении срока скопившейся суммой следовало распорядиться следующим образом: треть суммы — награда тому, кто напишет лучшую историю Александра I, остальные деньги пусть пойдут на издержки печати, а также переводчикам сей истории на немецкий и французский языки. Наивно, да, тем более что указанный срок истекает как раз в 1925 году. Сократи он срок хотя бы на десять лет, и премия досталась бы Николаю Карловичу Шильдеру (генерал-майор, историк, член-корреспондент Академии наук, в конце жизни директор Публичной библиотеки) — великолепную биографию Александра I он написал.

В Грузине Аракчеев поставил бронзовый памятник Александру. Он обожал императора. П. А. Вяземский об Аракчееве: «Беда его в том, что он родился в среде хотя дворянской, но малообразованной и что первоначальное воспитание его было совершенно пренебреженно. Другая беда его, что почти без приготовления был он судьбою заброшен на вышину, которая давала ему обширную власть, обязывала его большою ответственностью и ставила всем на виду. Поболее равномерности и равновесия в распределении того, что он дать был в силах, и того, что случайные обстоятельства и взыскательность от людей от него требовали… и из Аракчеева вышел бы человек, который мог занять с пользою второстепенное место в государственном управлении. Во всяком случае, избежал бы он тогда многих ошибок и тех укоризн, частью справедливых, большей частью празднословных и наглых поношений, которыми безжалостно и беспощадно преследуют память его».

В ноябре 1815 года в польском мундире с огромным эскортом Александр торжественно въехал в Варшаву. «Да здравствует наш король!» — такими криками приветствовал его народ. Княгиня Чарторыйская написала в своем дневнике: «Я видела короля Польши… У меня есть родина, и я оставлю ее моим детям».

Александр приехал в Варшаву работать. По его указаниям конституция уже разрабатывалась польской комиссией. Современники признавали эту конституцию весьма либеральной. Она гарантировала неприкосновенность личности, свободу печати, польский язык становился государственным и т. д. Король, то есть Александр, давал присягу на конституции. Законодательным органом являлся двухпалатный сейм из выборных депутатов. Была объявлена амнистия, снят арест с конфискованного имущества, император не скупился на награды и пенсии. Варшава ликовала.

15 декабря 1815 года конституция была утверждена Александром. Адам Чарторыйский произнес по этому поводу речь. В частности, он сказал: «Император Александр мог господствовать одной силой, но, руководимый внушением добродетели, отвергнул такое господство. Он основал свою власть не на едином внешнем праве, но на чувстве благодарности, на чувстве преданности и на том нравственном могуществе, которое порождает вместо трепета — признательность, вместо принуждения — преданность и добровольные жертвы». Великолепно!

Отчего же все эти начинания привели Польшу к полному краху? Задумывалось хорошо, а получилось «как всегда». Причин много, но одна из главных состояла в том, что Александр не тех людей поставил на ответственные посты. Все ждали, кто будет наместником, то есть фактическим правителем Польши. Самой подходящей фигурой, по мнению общества, был Адам Чарторыйский — патриот, блестящий, высокообразованный дипломат, честный и к тому же друг самого царя. К удивлению всех, Александр назначил на должность наместника генерала Зайончека. Это было похоже на насмешку. Зайончек был дивизионным начальником армии Наполеона, он был стар и к тому же одноног. Скоро выяснилось, что Зайончек стал послушным исполнителем любой воли царя. Адаму Чарторыйскому досталась всего лишь должность председателя сената. Он был смертельно обижен.

Командующим польской армией, насчитывающей 35 тысяч солдат, был назначен великий князь Константин Павлович. Своенравный, неуравновешенный, часто буйный, как говорят на Руси, «без царя в голове», он скоро восстановил против себя всю Польшу. С польскими солдатами он разговаривал по-русски, за неисполнение приказов наказывал палками. Получил высокую должность и наш старый знакомец Новосильцев. Еще в 1813 году он был назначен вице-президентом временного совета герцогства Варшавского. До этого он три года просидел в Вене, где «поправлял здоровье», а по отзывам окружающих, предавался беспробудному пьянству, что сильно подпортило ему репутацию. С переименованием герцогства в Царство Польское он стал фактически комиссаром Александра. Он состоял при особе великого князя Константина, составлял проекты для правительственного совета, заведовал комитетом по учебной части — много дел, много.

Беда Новосильцева состояла в том, что он не любил поляков. Бывает. Поляки тоже не любят русских испокон веков, и тянется это не только с нашего Смутного времени, а еще с той эпохи, когда свободная Польша и Великая Литва противостояли Руси, получавшей ярлык на правление от татар. Новосильцев весьма скептически относился к конституции Александра. Энциклопедия: «Обнаруженная им (Новосильцевым. — Авт.) здесь строгость и даже жестокость, особенно по отношению к молодежи, вызвали ожесточение поляков…» Понятное дело, родители были в бешенстве, когда их сыновей приговаривали к пожизненному заключению без права обжалования. Чарторыйский жаловался царю на цесаревича Константина: «…он не щадит ни армии, ни народа, ни частных лиц. Конституция в особенности дает ему повод к постоянным сарказмам; он осмеивает все, относящееся к правилам, порядку, законам… он безусловно хочет ввести в армии палочные удары и даже вчера отдал по этому поводу приказ… Было бы возможным сказать, что существует план, созданный, чтобы противостоять проектам Вашего Величества, чтобы сделать призрачными Ваши благодеяния и заставить рухнуть Ваше предприятие в самом начале». Была еще причина, по которой Польша постоянно бунтовалась. Поляки хотели вернуть старые границы, то есть заполучить Литву, а конституция — это уже дело второе.

Забегая вперед, скажу, что в 1830 году, то есть через пять лет после смерти Александра, в Польше вспыхнул мятеж, переросший в Польскую войну. Новосильцев и великий князь бежали в Россию. Вскоре Польша перестала существовать как самостоятельное государство. Великий князь Константин в 1831 году умер в Витебске от холеры. Славный наш декабрист Лунин, служивший в Варшаве адъютантом великого князя, был к этому времени давно в ссылке. Он считал цесаревича самодуром, однако в письме сестре он просит, чтобы та помолилась за упокой его души. Великий князь Константин знал о предстоящем аресте Лунина. Он дал ему возможность скрыться, но Лунин не захотел использовать эту возможность. И еще известно, что Александр и Екатерина Павловна искренне любили брата. И вообще, кто их там разберет.

Про Александра не пишут, что он был «истинно верующим человеком», а пишут — император-мистик. Я уже рассказала, как в самое трудное для России и царя время к нему явился друг молодости князь Голицын и объявил, что в этой страшной войне мы победим и что эту истину ему возвестило Евангелие. У Александра не было под рукой этой книги, он пошел к жене. Елизавета Алексеевна дала ему написанное по-французски Евангелие, видимо, там был и Ветхий Завет. Александр погрузился в эту книгу, он читал ее с превеликим вниманием и на каждой странице, даже открытой наугад, находил ответ на мучившие его вопросы. Ответ был дан не в лоб, а иносказательно, но при желании, обладая хотя бы малой толики воображения, можно было понять, что именно советует ему великая книга.