венчании нового монарха на царство случилась история, показавшая истинный взгляд новой власти на Трубецкого. Князя оберегали от обид, ему выказывали уважение и в то же время вежливо указывали Дмитрию Тимофеевичу его место — место, выше которого он подняться уже не мог. «В Золотой полате государь царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии велел сказать посольскому дьяку Петру Третьякову: бояром князю Федору Ивановичю Мстисловскому велел себя государя золотыми осыпать. А дяде своему родному боярину Ивану Никитичю Романову велел сказать, што ему держать шапку Маномахову. А боярину князю Дмитрею Тимофеевичю Трубецкому велел сказать держати ему скифетр. И боярин князь Дмитрей Трубецкой бил челом на боярина на Ивана Никитича Романова о местех, што ему менши Ивана быти невместно. И государь сказал боярину князю Дмитрею Трубецкому: ведомо твое отчество перед Иваном, мочно ему тобя менши быть; а ныне тебе быти для того, что мне Иван Никитич по родству дядя, а быть вам без мест… И как пришли с саном в Золотую полату, и государь велел им же несть из Золотой полаты в церковь ко Пречистой Богородицы; а боярину Василью Петровичю велел перед своим государевым саном итти ко Пречистой Богородицы. И боярин Василей Морозов бил челом государю о местех на боярина на князь Дмитрея Трубецкова, что ему перед саном быть, а боярину князю Дмитрею держать скифетр, и мне по вашей царьской милости князя Дмитрея Трубецково быть менши нельзя. И государь Василью сказал: мочно тебе со князь Дмитреем быти всегды и велел ему итти перед саном»{74}. Морозова одернули. Но и Трубецкому показали: царь на Руси один. И его родня имеет право на определенные привилегии.

Трубецкой не имел ключевых назначений на дипломатической службе, не давали ему и приказы возглавлять. Отношение к нему сверху — вежливо-холодноватое. И лишь брак Дмитрия Тимофеевича с Анной Васильевной Воронцовой несколько улучшил его отношение с кругом лиц, имеющих влияние на высшем уровне, ему даже передали в качестве приданого обширные вотчины Воронцовых, а это солидное приобретение.

Но воеводских постов Дмитрий Тимофеевич по-прежнему не получал{75}.

В 1619 году из польского плена возвратился митрополит Филарет (Романов), отец государя. Его встреча на пути в Москву превратилась в еще одну пышную церемонию. Аристократия начала борьбу за почетное в ней место. Трубецкому досталась весьма высокая, по понятиям того времени, роль: он возглавил третью заставу, встречавшую патриарха в селе Хорошеве. Притом именно третья застава, или, иначе, третья «встреча», считалась почетнее первой и второй. Неугомонный боярин Морозов и здесь ударил челом государю: как же так! Трубецкого — в третью «встречу», а его, Морозова, — всего-навсего во вторую! «И ему, — возмущался Морозов, — меньше боярина князь Дмитрея Тимофеевича быть не мочно!» Взбешенный Трубецкой «…бил челом государю, что он, Василей, тем его безчестит и Государь бы его пожаловал, велел дать на Василья Морозова оборонь. И государь боярину Василью Морозову отказал: бьешь челом не делом, нынешняя встреча указана вам всем быть без мест, а с боярином с князь Дмитреем Трубецким мочно тебе в меньших быть всегда, не сошлось тебе николи с Трубецкими, знай свою меру на кого бити челом». Но Трубецкой этим не ограничился. Он «многажды бил челом» на Морозова «в бесчестьи». И в январе 1620-го Морозова наказали всерьез — его посадили в тюрьму{76}. Более того, Дмитрию Тимофеевичу оказали дополнительную почесть. Когда Филарет — уже патриарх — в день Вербного воскресенья совершал путешествие вокруг Кремля на осле, первенствующим среди тех аристократов, которым позволено было водить осла под уздцы, оказался Трубецкой. И Дмитрию Тимофеевичу — единственному изо всей свиты — патриарх позволил сопровождать его на лошади, а не пешком{77}.

Трубецкого, стоит повторить, не унижали. Его иногда звали к праздничному столу государеву. Вельможе давали кое-какие административные поручения. Дмитрий Тимофеевич участвовал, например, в торжественной встрече датского посланника. Иными словами, по внешней видимости князь — благоденствовал. Вот только никаких ключевых постов ему не доверяли. И обида Трубецкого, как видно, копилась. Надо полагать, князь смирился со своим поражением 1613 года только внешне. И однажды его чувства должны были выплеснуться.

Так и произошло.

Осенью 1624 года Михаил Федорович женился на княжне Марии Долгоруковой. Свадебные торжества вызвали грандиозный местнический скандал. Некоторые служилые аристократы не пожелали занять места за праздничным столом. По их мнению, предложенные места оказались ниже их родовой чести! Один из участников свары — боярин князь Иван Голицын — лишился земельных владений и отправился с женой в Пермь, ссыльным, под охраной. Другому, а именно Дмитрию Тимофеевичу, своевольство сошло с рук — он не столь страшно упорствовал, как Голицын. До ноября 1624 года его продолжали приглашать за государев стол по праздникам и его не наказывали…{78} А в январе 1625-го царица Мария скончалась, и вслед за тем разразилась катастрофа. И трех недель не прошло, как Трубецкого и целую группу других знатных людей вышибли на воеводство в отдаленные сибирские города. Дмитрий Тимофеевич отправился наместником в Тобольск{79}. Казалось бы: высокий ответственный пост… Но для московского вельможи это назначение расшифровывалось совсем иначе — удаление от двора, непочетная ссылка[17].

Карьера Трубецкого рухнула в одночасье.

Переживания, связанные с опалой, и многомесячное путешествие до самого сердца Сибири подкосили князя. Он прибыл к новому месту службы в мае 1625 года и месяц спустя (24 июня) скончался. Осталось несколько грамот от его недолгой деятельности на Тобольском воеводстве{80}. По ним видно: Дмитрий Тимофеевич взялся за работу всерьез, он собирался быть истинным воеводой, а не только заезжим столичным аристократом, «отбывающим» опалу; но князь даже не успел как следует принять дела.

Его тело привезли из Сибири и с почетом похоронили в Троицком соборе Троице-Сергиева монастыря.

Как знать, что скверного сказал Дмитрий Тимофеевич о покойной царице и не затевал ли он ее «извести́»? Михаилу Федоровичу не везло с женами, придворное окружение царя норовило сжить их со свету, и бедные женщины становились жертвами интриг. У Трубецкого мотив имелся: если царь останется без наследника, а потом и его самого приберет Господь, то Россия, быть может, вспомнит, что когда-то претендентом в монархи числился человек с большими заслугами перед отечеством. А может быть, местнический скандал на свадьбе получил по его инициативе какое-то продолжение. В любом случае, падение князя Дмитрия Тимофеевича совершилось, скорее всего, в связи с этой несчастливой женитьбой. Припомнили князю и казачьи пиры, и неудачную Новгородскую кампанию… словом, припомнили все то, чего ему самому вспоминать не хотелось.

Такое отношение государя, патриарха и правительственного круга к Дмитрию Тимофеевичу, мягко говоря, не способствовало высоким