в подобие громкого воя, а затем понемногу начал угасать. «Папа, папенька, не надо» – эти слова, произносимые слабеющим детским голосом, заставили Ульяну и Аграфену поторопиться.

Женщины бросились к забору, припали к щелям в штакетнике. Сердца сердобольных служанок на мгновение перестали биться, настолько дикая и страшная картина предстала перед их глазами.

Станислав Кроненберг родился в 1846 году в Варшаве. Его отец, Леопольд Кроненберг, был владельцем банка и железнодорожным магнатом. Мать, Эрнестина Розалия Лео, являлась дочерью Леопольда Августа Лео, известного польского офтальмолога еврейского происхождения, автора нескольких крупных работ по медицине.

Станислав провел детство в варшавском доме родителей, в этом же городе поступил в гимназию. В 1863 году, когда юноше исполнилось 17 лет, в Польше вспыхнуло антироссийское восстание, одним из участников которого стал его отец. Впрочем, Кроненберг-старший выражал весьма осторожные и умеренные политические взгляды, поэтому после разгрома восстания сохранил свое положение. Более того, после восстановления в Польше власти русского царя Леопольд Кроненберг был утвержден в дворянском достоинстве.

После окончания гимназии Станислав отправился во Францию, в Париж. На протяжении двух лет был вольным слушателем одного из парижских университетов, изучал финансы, экономику, банковское дело, а также философию. По последнему предмету даже получил докторскую степень.

Студент Кроненберг много путешествовал по Европе, отдыхал и познавал жизнь. В 1867 году молодой человек оказался в Швейцарии, где познакомился с некой очаровательной вдовой. После непродолжительного, но бурного романа Станислав вернулся в Париж. Франко-прусская война началась 19 июля 1870 года и 24-летний Кроненберг вступил во французскую армию, вскоре дослужился до звания лейтенанта. Во время обороны Парижа Станислав проявил недюжинную храбрость, за что был награжден орденом Почетного легиона.

После этого Леопольд Кроненберг дал сыну ответственное поручение – отправиться в Санкт-Петербург и заняться делами недавно открытого Санкт-Петербургского учетного и ссудного банка. Станислав немедленно отправился в Россию.

Уже в Петербурге Кроненберг узнал ошеломительную новость: в Швейцарии у него есть дочь! Звали малышку Мария. Станислав сорвался с места и поехал в Женеву. Здесь его ждало тяжелое разочарование. Оказывается, незаинтересованная в ребенке мать отдала девочку в семью крестьян. Вместо прелестного пятилетнего ангелочка отец увидел чумазого и угрюмого бесенка.

Кроненберг забрал дочь у крестьян и передал на воспитание в семью пастора де Комба. Через несколько месяцев, возвращаясь в Россию, Станислав заехал в Швейцарию. Вот как впоследствии этот визит описал адвокат банкира Владимир Спасович:

«B Женеве он был поражен: ребенок, которого он посетил неожиданно, в неуказанное время, был найден одичалым, не узнал отца. Воспитанием его К. был недоволен и тут же расплатился c мадам де Комба, после чего привез ребенка в Петербург».

В городе на Неве Кроненберг жил в большом доме с сожительницей по фамилии Жезинг. Увы, именно в этот период сполна проявилась мрачная сущность Станислава Леопольдовича. Банкир постоянно придирался к семилетней Маше, порол розгами даже за самый незначительный проступок и применял рукоприкладство. Соседи постоянно видели Машу в синяках, но никто не пытался урезонить финансиста.

Однажды Маша украла из сундука несколько ягод сушеного чернослива. Отец увидел это и впал в настоящую ярость. Наломав рябиновых прутьев, Станислав Леопольдович вытащил дочь во двор и начал ее пороть. Безумная экзекуция продолжалась долгие 15 минут: белое платьице Марии порвалось и пропиталось кровью, настолько яростными были удары.

Отчаянные крики несчастной малышки привлекли внимание Ульяны Бибиной и Аграфены Титовой. Они стали кричать, что обратятся в полицию, но банкир не обратил на них никакого внимания, продолжая свое черное дело. Женщины, понимая, что надо спешить, побежали в ближайший околоток. К счастью, городовой быстро примчался на зов и спас девочку. Ее отца арестовали.

Дело Кроненберга широко освещалось в прессе. О нем писали, в том числе, Федор Достоевский и Михаил Салтыков-Щедрин.

В стране поднялось обсуждение телесных наказаний и палочной дисциплины. Оказалось, что большинство девочек в империи не понаслышке знали, что такое экзекуция. Журналист и этнограф провел опрос среди московских студенток, 52 % из них признались, что дома к ним применялись физические наказания в той или иной форме.

Однако и защитников у Кроненберга оказалось немало. Нет, они, конечно, признавали, что Станислав Леопольдович «перестарался», однако парировали, что «воспитывать детей-то надо».

Вот три вопроса, на которые должен был ответить суд (по свидетельству Салтыкова-Щедрина):

«1. Не было ли каких посторонних причин, заставивших упомянутых выше сердобольных женщин (дворничиху и горничную) довести до участка дело об истязаниях? Или, другими словами: заявили ли они об этом деле бескорыстно, или же руководились какими-либо личными непохвальными побуждениями?

2. Заслужила ли Мария Кроненберг, чтобы на порочную волю ее воздействовали при посредстве розг и оплеух, то есть обладала ли она такими наклонностями, которые могли ей впоследствии воспрепятствовать сделаться полезною женщиной?

3. Выходили ли употребленные господином Кроненбергом меры и исправления из пределов, очерченных законом, настолько, чтобы потребовать вмешательства в форме судебного преследования?»

Адвокат Кроненберга Владимир Спасович построил линию защиты на… очернении Маши. На второй вопрос он дал однозначный ответ: Мария Кроненберг свое наказание заслужила, так как была испорченной и вороватой девочкой.

В суде выслушали больше 20 свидетелей. Первыми вызвали дворничиху Бибину и гувернантку Титову. Спасович подверг сомнению показания обеих. Так, адвокату удалось установить, что незадолго до случившегося Кроненберг вычел из жалования Бибиной 80 копеек, якобы за то, что та украла цыпленка.

Один из свидетелей, врач Ландсберг, заявил, что он:

«Не может смотреть на такое наказание, которое было нанесено девочке, как на домашнее исправительное наказание, и что если бы такое наказание продолжалось, то оно отозвалось бы весьма вредно на здоровье ребенка».

Другой свидетель, врач Чербишевич, подтвердил, что рубцы на спине Марии останутся на всю жизнь.

Чтобы нивелировать показания докторов, адвокат Спасович пригласил медицинского эксперта, убеждавшего суд, что кожа Марии Кроненберг имеет интересную особенность: даже несильное воздействие на нее приводит к появлению синяков.

Самым ожидаемым моментом стала дача показаний самим Кроненбергом. Отец был немногословным: «25 июля, раздраженный дочерью, высек ее этим пучком (показывает), высек сильно и в этот раз сек долго, вне себя, бессознательно, как попало».

В заключительной речи Спасович был неудержим:

«Говорят: „За что же? Разве можно так строго взыскивать за несколько штук чернослива?“ Я полагаю, что от