вида. Хорошо, что на малышке была светлая одежда и она не оглядывалась и вообще не смотрела по сторонам.

Неожиданно беглянка свернула с дорожки и нырнула в заросли боярышника перед забором. В те самые, за которыми прятался лаз. Ася не полезла следом, остановилась рядом с кустами. Повезло, что ветровка у нее темная и сейчас ее трудно заметить.

Правда, и она почти ничего не видела в ночной темноте, да еще сквозь густую листву. Зато легко заметила отблески света. Похоже, кто-то поджидал девочку за забором, и не просто так, а с фонариком.

Зачем? У Аси мурашки по рукам побежали даже от смутных предположений. А стоило вспомнить собственное приключение в лесу…

– Ты принес Анфису? – внезапно раздался подрагивающий детский голосок. – С ней все в порядке?

Ответа Ася не расслышала, потому как в ушах зашумело, а в висках громко застучало. Сквозь кусты ей показалось, что малышка пыталась пролезть сквозь забор.

Мамочки! И что теперь делать?

Затем до Аси долетел тоненький визг и шум возни.

Ну нет! Она не станет вот так стоять и просто наблюдать! Что бы там ни было.

Ася с отчаянной решимостью ломанулась сквозь кусты. Те пытались помешать, цеплялись за куртку, безжалостно царапали, раздирая кожу до крови, но она не обращала внимания.

Да черт с ним. Главное, успеть и спасти малышку.

Яркий луч света ударил прямо в глаза, ослепил, заставил замереть на месте, но не сдаться. Не успев толком ничего разглядеть, Ася сделала еще шаг, чуть ли не влетела лбом в забор, но все равно закричала:

– Не смей! Отпусти ее! Не трогай! – Почти на ощупь отыскала девочку, вцепилась крепко, с силой дернула на себя.

Но, видимо, никто и не собирался у нее малышку перетягивать. Или на самом деле отпустил от неожиданности?

Девочка от резкого рывка врезалась Асе в живот, вскрикнула тихонько. А та обхватила малышку уже двумя руками, прижала еще крепче – она ее не отдаст! Ни за что не отдаст! Пусть ее хоть на части режут! – и наконец проморгалась, избавилась от радужных кругов перед глазами, смогла увидеть как следует.

Но сначала Ася посмотрела на девочку: жива ли, цела? Та тоже, слегка запрокинув голову, смотрела на Асю округлившимися от изумления и испуга глазами и держала в руках… свою обезьянку.

Тогда Ася, вскинувшись, уставилась на человека, торчавшего по ту сторону забора. И не поверила. Точнее, не сразу поверила, потому что совсем не хотелось видеть, думать, знать, что тем, кто хотел выманить и увести из лагеря маленькую наивную беззащитную девчушку, был – Сэм!

Вот оно и вылезло, все его потаенное гнилое нутро. Да еще как! Самым жутким, самым кошмарным образом.

Точно, весь в папочку!

– Да ты… ты… Как ты мог? Тварь! – выкрикнула Ася.

И уже не могла остановиться, продолжала орать, и все громче, громче, подспудно надеясь, что ее услышат – лучше всего охранники – и примчатся на помощь, вызовут полицию. Потому что только так нужно обходиться с такими отморозками.

А если бы Степнова не попыталась стащить у нее дневник? Если бы Ася не проснулась и не выскочила из корпуса? Если бы ее понесло другим путем и она так удачно не наткнулась на эту малявку? Что бы случилось тогда?

Она не заметила, как Сэм оказался рядом, зашипев: «Да тише ты! Тише!», накрыл ей ладонью рот, попытался поймать, обхватить. Но Ася, укусив его за пальцы, отпрянула в сторону, по-прежнему прижимая к себе девчушку. У той голова безвольно мотнулась, и, наверное, ей стало больно, потому что малышка неожиданно сморщила личико и заплакала.

– Не бойся, все хорошо, – успокоила ее Ася, отодвигаясь к кустам и стараясь не выпускать из поля зрения Сэма. – А тебе чего надо, урод? Что вы там придумали со своим папочкой?

– Я не с ним! – глухо, но твердо выдохнул Сэм. – Наоборот. Я хочу вам помочь.

– Помочь? – повторила Ася с негодованием. – Выманить ребенка украденной обезьянкой? А что потом? Подарить ей целую машину игрушек? Или…

– Я не украл и не собирался выманивать, – с напором произнес он, посмотрел неприязненно.

– Я все видела!

– Ты не так поняла.

Ася коротко рассмеялась.

– Ну, конечно. Все так говорят. Очень удобная фраза. Но я действительно все видела. Своими глазами. Я все это время была здесь, рядом.

– Да что ты видела, идиотка? – внезапно взорвался Сэм. – У самой же мозгов нет. Ходишь везде, нос свой суешь, а потом влипаешь. А сама дальше собственного носа и не видишь. Да все вы здесь такие. Ничего замечать не хотите. Словно с закрытыми глазами живете.

– Какие? – воскликнула Ася. – Мы. Здесь. Что не замечаем? – И вдруг ее осенило: – А мертвая чайка? А коконы на деревьях? Это тоже твоих рук дело? И тогда у нас под окном тоже был ты? Ну ты больной! – вывела она с отвращением. – Еще похуже своего папашки-маньяка.

Ее последние слова, похоже, как никакие другие, угодили точно в цель, хотя Ася и не поняла почему. Только увидела, как Сэм с силой стиснул зубы, сжал кулаки. Даже удивительно, что фонарик в его руке не треснул и не расплющился.

– А ты… – проговорил он с такими интонациями и с таким выражением на лице, что Ася невольно отпрянула еще дальше, уткнулась спиной в колючие ветки.

Но продолжить Сэм не успел.

Невдалеке раздались голоса, топот ног, замелькали лучи фонариков. И он, конечно же, сдулся, отступил трусливо – протиснулся между прутьев, выключив свой фонарик, и растворился в темноте.

Ася громко выдохнула, опять посмотрела на девочку, погладила по голове и, поймав ее взгляд, прошептала с напором:

– Никогда, слышишь, никогда не верь чужому человеку. Не подходи к нему. И уже тем более никуда с ним не уходи. Даже если у него будут все твои игрушки.

Девочка, едва успокоившись, опять зарыдала, принялась сбивчиво объяснять, что «он просто нашел и отдал ей Анфису» и что никуда уходить она не собиралась. Ася не слушала. Это же маленький ребенок, его так легко обмануть, наплести всякой ерунды, и он поверит. Тем более к ним уже подбежала целая толпа: два охранника, директор, Клуша и обе вожатые из пятого отряда.

Они загомонили одновременно, принялись расспрашивать, но Ася понятия не имела, что отвечать. Она сама окончательно запуталась. А еще понимала: даже если сейчас она расскажет все, абсолютно все, что увидела и узнала, эти люди ей не поверят. Как не верили Алику, как не верили Синичкиной и Митрохину. Тоже ведь решат, что она придумала, нафантазировала. И все не так