class="p1">Даже его лучший друг Митрохин только пожимал плечами. Оно и понятно – вечером же дискотека была, и, само собой, в это время Никита отирался возле Синичкиной. У них как раз все опять наладилось после той знаменательной ночной прогулки.

Так разве ему до Денисова? Хотя он и вызвался проверить места, недоступные для Ксюши и Лили, но короткие интенсивные поиски не дали никаких результатов. Если не принимать во внимание принесенной Митрохиным странной новости, что в мужском туалете Алика нет, зато там ему встретилась вожатая из третьего отряда, проверявшая кабинки. И уже всем стало как-то не по себе.

У чересчур чувствительной Лили даже губы задрожали, а Ксюша, пусть и старалась, как всегда, сохранить спокойствие, тоже заметно разволновалась. Вожатые велели Митрохину, если вдруг что-то без них разъяснится, то есть если Алик все-таки наконец-то появится, сразу бежать в лагерный штаб, и ушли докладывать начальству о происшествии.

Но оказалось, они не одни такие – с дурными вестями. Возле административного корпуса уже собралась приличная компания: директор Николай Васильевич, один из охранников, Клуша и вожатые из других отрядов. Можно сказать, Ксюше и Лиле даже повезло – они недосчитались только одного-единственного Денисова. А вот во втором и третьем отрядах пропали сразу по двое. И даже в самом младшем, пятом, исчезла семилетняя Лизочка, та самая малышка с игрушечной обезьянкой. Всего семеро, и все детдомовские.

Это уже было не просто рядовое ЧП, а ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ самыми большими буквами и с сотней восклицательных знаков.

Клуша, пусть и бледная от беспокойства, даже сейчас не упустила возможности напомнить с каким-то удовлетворенным злорадством, словно спортсменка, отхватившая долгожданный первый приз:

– А я говорила! Я сто раз предупреждала, что с этим Денисовым мы еще нахлебаемся. Но меня кто-нибудь слушал? Мне кто-нибудь верил, что это все его рук дело? Дождались?

И решительно ринулась в корпус первого отряда, а Ксюша уже не останавливала ее и не возражала, послушно указала и на Аликову тумбочку, и на рюкзак. И старшуха, никому не доверяя, прямо на глазах у притихших ребят принялась бесцеремонно рыться в оставленных Денисовым вещах, а спустя несколько минут торжествующе предъявила присутствующим сложенный в несколько раз листок, на котором размашистым почерком было написано: «Достали. Да пошли они все…»

Направление наверняка тоже было точно указано, просто вслух при детях читать не стали.

Девчонки тоже все видели и слышали. Не могли же они остаться в стороне и спокойно сидеть в своей комнате, поэтому в большинстве торчали в мальчишеской спальне. И никто их не прогонял, возможно, просто не замечали.

Когда нашли и прочитали записку, Ася подумала, что та вообще ни о чем – слова как слова. По жизни у каждого не раз случались ситуации, при которых по-другому и не скажешь. Но Клуша была иного мнения, даже не засомневалась, что это прямой намек на запланированный побег из лагеря.

– А вы еще заступались за него, – выговаривала она Ксюше и Лиле. – Теперь видите, к чему это привело? Мало что сам сбежал, еще и других уговорил. Чтобы всех на уши поставить и отомстить.

Кому отомстить? Ей, Клуше?

Да даже если и так, зачем это делать на ночь глядя, когда легко заблудиться в темноте, пробираясь через лес? Еще и семилетку с собой тащить, которая наверняка только бы ныла, путалась под ногами и мешалась.

Асю словно что-то подтолкнуло в спину – скорее всего, страх и тревога за этих пропавших семерых, – она сделала шаг вперед, произнесла громко и четко:

– А если он не сам ушел?

Ее услышали все, развернулись, как по команде, уставились. Она хоть и смутилась под направленными на нее взглядами, но не отступила:

– Если его выманили?

Она же собственными глазами видела, как совсем недавно Сэм пытался увести из лагеря маленькую Лизочку.

– Да что за ерунда! – раздраженно воскликнула Клуша. – Ты что, девочка, совсем не понимаешь, что это уже не шутки? Что не время опять рассказывать ваши страшные сказки.

– Это не сказки! – выкрикнула Синичкина, и Ася повторила за ней, как можно убедительней:

– Это не сказки. Я сама встретила в лесу человека…

Но Клуша не позволила ей договорить, оборвала на полуслове:

– Хватит! – насмешливо фыркнула, всплеснув руками, пренебрежительно процитировала: – Человека она в лесу встретила. Какая невидаль! – Подалась вперед: – А мне вот куда более удивительно, что ты-то одна в лесу делала. Тоже сбежать пыталась? – Она опять развернулась к Ксюше: – Да что у вас такое в отряде творится, Ксения Олеговна? Дети болтаются неизвестно где. А вы здесь для чего?

– Да послушайте! – опять вмешалась Ася.

– Даже не собираюсь, – отрезала старшуха, еще и пригрозила: – С тобой мы тоже потом разберемся. Почему ты одна по лесу болтаешься. – А затем в очередной раз обвела всех сердитым неприязненным взглядом и умчалась, размахивая найденной запиской.

Как только она скрылась, Ася подошла к вожатой, надеясь, что хотя бы та ее выслушает.

– Ксюша…

Но она только рукой махнула, распорядилась громко, перекрывая гул голосов:

– Всё! Быстро все по кроватям. Хоть вы-то нас не подставляйте.

К Лиле обращаться вообще бесполезно, та забилась в угол и, кажется, беззвучно плакала. Поэтому, воспользовавшись образовавшейся сутолокой и суматохой, Ася шмыгнула к двери, выскочила из корпуса на улицу.

Ну не могла же она оставить все просто так. Даже если ее опасения и предположения неверны, даже если она ошибалась, она обязана рассказать все, что знает. А дальше пусть взрослые делают с ее информацией что захотят – верят или не верят.

Отыскать директора оказалось довольно легко, он стоял у края широкой асфальтовой площадки, на которой обычно проводились линейки, вместе с охранником, физкультурником и завхозом. Они что-то экспрессивно обсуждали, перебивая друг друга, и даже не сразу заметили и услышали Асю. И ей пришлось почти прокричать:

– Николай Васильевич!

Директор повернулся, посмотрел на нее, спросил довольно приветливо:

– Чего тебе? – Но не успела Ася выдохнуть с облегчением, посчитав, что уж он-то ее непременно выслушает, категорично добавил: – Давай потом. Сейчас совсем не до тебя. У вас же есть в отряде вожатые? Вот к ним и обращайся. Они помогут.

Да почему? Почему никто не желал ее слушать? Почему никто не верил, что она действительно может сообщить нечто важное? Потому что она ребенок? Ну и что? Она же не тупица, прекрасно соображала. Она уже не малышка, чтобы не отличить правду от вымысла. Но ее вообще не принимали в расчет, словно она пустое место.

Тогда… тогда Ася сама все сделает. Сама проверит. И плевать, что уже темно. Ведь если