Nikolay, — снова заулыбался Райан. Коля смущено кивнул.

Авербух обернулся с переднего сиденья, едва заметно покачал головой. Коле снова стало стыдно. Украдкой рассмотрел союзника. На воротнике надпись US, а с другой стороны две металлических шпалы с перепонками, вроде у них это капитан. Надо же, капитан, а такой простой. Может, он думает, что Колины две лычки на погонах — это тоже как капитан. Коля даже улыбнулся такому глупому предположению.

Замелькали домики какого-то предместья. «Ржечаны, к Пльзеню подъезжаем», — не оборачиваясь сказал Авербух. Свернули в проулок, выехали к какому-то пустырю, огороженному «колючкой». Сторожевая вышка, ворота, американцы со смешными толстыми автоматами у въезда. «Виллис» затормозил.

За колючкой сидели, бродили, стояли пленные немцы. Грязные, небритые, с потухшими глазами. Немцев Коля видел впервые. На нас похожи. Но немцы. Враги.

— Значит так, — Авербух легко выпрыгнул из машины, прошелся, разминаясь. — Союзники передают нам предателей. Власовцев. Они хотели избежать правосудия, сдаться американцем и так спастись. Но союзники есть союзники, выполняют договоренности…

Так это ж русские, там, за колючкой, сообразил Коля. Не немцы. Свои. Впрочем, какие они свои? Предатели! Немецкая форма, надо же. Это что же, они в своих стреляли? Опять — каких своих…

— Через час придут две наши машины и группа сопровождения. Мы пока вызываем гадов по одному и сортируем: кто с документами, подтверждающими личность — направо, в отдельный загон. Кто без документов — есть такие, скрыться хотят от советского правосудия — тех в другой. Дальше с ними будет разбираться СМЕРШ армии. Наше дело — сортировка. Работы много, их тут две полных роты. Американцы помогут. Задача ясна?

— Так точно! — отрапортовал Коля и тут же исправился. — Георгий Захарович.

— Выполнять!

Работали американцы четко: когда Авербух выкликал фамилию, из общего лагеря выводили по одному одетых в немецкую форму власовцев. Ну чисто как немцы, думал сержант Смирнов, только петлицы другие, не вермахта. Каждого подводили к столу, за которым сидели Авербух и Маккомб, Авербух спрашивал год и место рождения, Райан доставал из стопки нужный документ, что-то отмечал — или качал головой, показывая, что документа нет — тогда два здоровенных американских солдата отводили пленного в отдельный загон. Те, у кого документы были и подтверждались, отводились в сторону и усаживались на траву. Все как майор и разъяснял.

Коля стоял у стола, чуть сзади майора, держал автомат наизготовку. Это ж изменники, с ними надо ухо востро. То, что сможет выстрелить, он совсем не был уверен, так что специально подогревал себя, пытался разжечь ненависть к фашистам — а кто ж они, если не фашисты? Но как-то пока не получалось.

— Горбунов, Василий Андреевич! — громко вызвал майор.

К столу подошел белобрысый, светлоглазый, насмерть перепуганный парень в коротком френче с нашивкой на левом плече — синий косой крест на белом поле.

— Год рождения?

— 1923.

— Место рождения?

— Смоленская область…

«На целых четыре года меня старше, — удивился Смирнов. — А я думал — мой ровесник!» Майор привычно и устало заполнял какие-то бумаги, Горбунов переминался с ноги на ногу.

— Куда нас сейчас, товарищ майор?

— Тебе как ответить? Привычно? — поднял на него глаза Авербух. — Привычно — это «тамбовский волк тебе товарищ!». Официально — «как суд решит». А от себя, неофициально — я бы вас всех сейчас на месте шлепнул, но приказ у меня другой, понял? Все, пошел вон к тем, там садись.

Сзади одобрительно хмыкнул молчаливый Зубарев.

— Горохов! — выкрикнул майор.

К столу подошел высокий здоровенный парень. «Бледный какой! — изумился Коля. — От страха что ли? Так всем объяснили, что будет суд, не на месте же будут решать. Поживет еще».

— Год рождения?

Вместо ответа Горохов страшно закричал, перетянулся через стол, схватил Авербуха за горло, потянул к себе, от чего майор плашмя упал на столешницу, власовец потянулся рукой к кобуре на поясе особиста. Коля на мгновение оцепенел, но затем без размаха, как-то даже легко съездил большому Горохову по подбородку слева и снизу. Забыл совсем про свой ППШ, что висел на ремне. От удара автомат слетел, повис на предплечье. А Горохов удивленно посмотрел на Колю и, как показалось, медленно осел на землю, опрокинулся, закатив глаза. «Нокаут! — сообразил Смирнов и даже начал считать про себя. — 10, 9, 8…» Но быстро опомнился, огляделся.

Власовцы угрожающе зашумели, придвинулись к проволоке, огораживающей загон. Два американца что-то закричали, подняли свои толстые автоматы, дали каждый по короткой очереди над головами пленных. Те отошли от колючки, но бурчание продолжалось еще долго.

Авербух и капитан продолжили свою работу. Коле майор ничего не сказал. Только на пути обратно, когда подошли два долгожданных «Студебеккера» и забрали рассортированных власовцев, Авербух повернулся к Смирнову:

— Молодец, сержант. Реакция у тебя хорошая. У меня она тоже хорошая — так что кроме благодарности представлю к награде за спасение командира.

Коля хотел сказать по уставу «Служу Советскому Союзу!», но почему-то выдавил только сугубо штатское «Спасибо!» Майор кивнул головой в ответ. А Зубарев, катя по гладкой чешской бетонке, вдруг заговорил:

— Я вообще не понимаю, что с ними цацкаться. Мы их никогда в плен не брали. В Польше, помню, напоролись на пулемет. Встали. Режет, сволочь, длинными очередями с костела, и точно так режет, видно — дело свое знает. Чуть не половину ребят положил. Взяли мы его, конечно. Вот такая же нашивка на рукаве у него была. Или другая, похожая, хрен их разберет. Короче, русский. А вторым номером у него немец был. Того-то сразу пристрелили, чего с ним цацкаться. А этого затащили на колокольню, на самый верх. Он все понял, заплакал, гадюка. Что-то сказать пытался. Да кто ж его будет слушать. Сбросили и все. А что, в плен его брать? Не-е-е…

— На дорогу смотри, — пробурчал Авербух. Коля молчал.

Уже потом, после того, как отслужил и вернулся домой с орденом и двумя медалями — отец удивился: «Надо же, война кончилась, а он весь в наградах!» — Смирнов узнал, что большинству власовцев присудили шесть лет поселений. Ссылки. Даже не лагерей. Тем, кто стрелял в своих. Или был готов стрелять. Поэтому когда его прямо из действующей армии направили продолжать службу в госбезопасность, слал рапорт за рапортом о переводе в отдел розыска нацистских преступников.

У ДОМА ЛЕСОРУБОВ, 42 КВАРТАЛ. СЦЕНА ВТОРАЯ — СЕРЕБРОВ, ВИКТОР, ГОРБУНОВ

СЕРЕБРОВ: Ну, все готово?

ВИКТОР (закуривая): Как бы все.

СЕРЕБРОВ: Как бы или готово?

ВИКТОР: Ты на хрена с собой туристов привел?

СЕРЕБРОВ: Тебе два раза повторять? Ты тупой? Это же лучшее прикрытие, туристы себе и туристы, зачем приперлись