Когда наконец вдали показались башни замка, Веселунг радостно вздохнул. Снова дома! Невзгоды войны остались позади, плоды победы (завернутые в пергаментную бумагу) лежали у него в кармане, впереди были дни почетного отдыха. Он с умилением узнавал приметы своей милой родины, и сердце его было переполнено благодарностью. Никогда больше он не покинет Евралии!

Снова увидеть Гиацинту! Бедная девочка оставалась совсем одна, но нет, с ней была графиня, женщина с большим опытом, она помогала ей. Бельвейн! Осмелится ли он? Думала ли она о нем? Гиацинта взрослеет и скоро выйдет замуж. Его ждет одиночество, если не… Стоит ли рискнуть? Что скажет Гиацинта?

Гиацинта ждала его у ворот замка. Она хотела, чтобы Лионель встречал короля вместе с ней, но тот отказался.

— Новости надо сообщать постепенно, — сказал он. — Когда человек возвращается домой после успешной кампании, вряд ли ему будет приятно, если на него обрушится все разом. Подумай, ведь мы даже не знаем, почему окончилась война — он, наверное, мечтает тебе об этом рассказать. И не только об этом. А вот потом, когда он спросит: «Ну, что тут у вас делалось без меня? Надеюсь, ничего особенного», тогда ты скажешь…

— Да, тогда я скажу: «Ничего особенного, только Лионель. И какой замечательный!»

— Ну, у него на этот счет может быть другое мнение. Я пока побуду где-нибудь поблизости. Погуляю в лесу. Или могу остаться в саду графини и поразвлечься с Удо. В любом случае даю вам час.

Внушительная кавалькада приближалась к замку. Дамы размахивали платочками, дудели трубы, лаяли гончие. Гиацинта, одетая в голубое с золотом, сбежала по ступеням и бросилась в отцовские объятия.

— Мое дорогое дитя, — твердил Веселунг, ласково поглаживая ее по спине. — Ну, ну, успокойся же. Твой старый отец снова с тобой. — Он успокаивал ее, как будто это она, а не он сам вот-вот зарыдает. — Моя маленькая Гиацинта! Милая дочь!

— О, отец, я так рада, что ты вернулся!

— Я тоже, дитя мое. Теперь я должен обратиться к народу, а потом мы расскажем друг другу все, что с нами произошло за это время.

Он выступил вперед на один шаг и произнес речь:

— Народ Евралии! (Приветственные крики.) Мы вернулись из долгого и опасного похода (овации) в объятия (бурные овации) наших матерей, жен и дочерей (продолжительные овации). В честь великой победы я объявляю завтрашний день государственным праздником Евралии (бурные овации). Теперь я разрешаю вам разойтись по домам и надеюсь, что каждого из вас ждет такой же теплый прием, какой ожидает меня в моем милом доме.

Тут он повернулся и снова заключил дочь в объятия, и если взгляд его скользнул над ее головой в направлении сада графини, то это не так уж важно и в этом, без сомнения, виновата планировка замка.

Последовала буря приветственных возгласов. Пять тысяч глоток проревели военный клич Евралии: «Хо, хо, Веселунг!», и люди радостно разбежались по домам. Веселунг с Гиацинтой вошли во дворец.

— Теперь, отец, — сказала Гиацинта, после того как король переоделся и подкрепился, — ты должен мне все рассказать. Даже не верится, что все кончилось.

— Да, да, — ответил Веселунг, — все кончилось. Я думаю, с этой стороны нам больше ничего не угрожает.

— Скажи, король Бародии принес извинения?

— Он сделал больше — он отрекся.

— Почему?

— Потому что… — Веселунг вовремя спохватился. — Ну, потому что я собственноручно нанес ему смертельный удар.

— О, отец, как это жестоко!

— Не думаю, что он сильно пострадал, дорогая. Скорее это был удар по его чувствам. Смотри, что я тебе привез.

Он вынул из кармана маленький сверток.

— О, как интересно! Что это?

Король развернул пергаментную бумагу и извлек пару рыжих бакенбардов, аккуратно перевязанных голубой ленточкой.

— Отец!

Он взял в руки один из них и предъявил Гиацинте.

— Смотри, вот в это место угодила стрела Генри Малоноса. Между прочим, — добавил он, — Генри женился и остался в Бародии. Удивительно, как после войны мысли человека принимают матримониальное направление. — Он выжидательно помолчал и покосился на дочь, но она все еще была поглощена бакенбардами.

— Что мне с ними делать? Не могу же я посадить их в саду.

— Я думаю, их можно прикрепить к флагштоку, как мы это сделали в Бародии.

— Мне кажется, это будет не очень-то благородным жестом теперь, когда бедняга умер.

Веселунг оглянулся, чтобы удостовериться, что в зале нет лишних ушей.

— Ты умеешь хранить тайны? — спросил он многозначительно.

— Конечно, — сказала Гиацинта, сразу же решив, что она поделится секретом только с Лионелем.

— Тогда слушай.

Он рассказал ей о тайной вылазке в неприятельский лагерь в палатку короля Бародии, о письме короля Бародии. Он рассказал все, что он говорил и делал и что делали и говорили все остальные, и его мальчишеское удовольствие было столь явно и столь невинно, что даже посторонний проникся бы к нему искренней симпатией.

А Гиацинте он казался самым милым из отцов и самым замечательным из королей.

Но мало-помалу дошла очередь и до того, о чем говорил Лионель.

— А теперь, — попросил Веселунг, — расскажи, что вы все тут поделывали без меня?

Он ждал, гадая, понимает ли Гиацинта, что «все» означает, в основном, графиню.

Гиацинта подвинула кресло и села рядом с ним.

— Отец, — сказала она, погладив его по руке, — у меня действительно есть новости.

— Ничего о гра… ничего серьезного, я надеюсь? — с тревогой проговорил Веселунг.

— Это довольно серьезно, но довольно мило. Отец, дорогой, ты не возражаешь, если я выйду замуж?

— Девочка моя, как же я могу возражать? Дай подумать, — ведь недавно ко мне обращались не то шесть, не то семь принцев. Я послал их пока совершать разные подвиги. Но, пожалуй, они уже должны были бы вернуться. Тебе о них ничего не известно?

— Нет, отец, — Гиацинта едва заметно улыбнулась.

— Ну, значит, им не повезло. Ничего страшного, дорогая, мы с легкостью раздобудем новых претендентов. На самом деле я совсем недавно об этом думал. Надо устроить небольшое состязание и сообщить о нем в соседние страны. Недостатка в кандидатах не будет. Интересно, этот семиголовый бык… Он, правда, староват, но на последнего принца его хватило. Мы могли бы…

— Мне не нужны никакие претенденты, — мягко возразила Гиацинта. — Один уже есть.

— Моя дорогая, вот это действительно сюрприз! Расскажи все по порядку. Какой подвиг он совершил?