если он заставит меня заплатить половину суммы по счету, я ему в лицо брошу его чертовы квитанции.

— А ты их разве еще не вернула на место? — спросила я.

— Не беспокойся. Сегодня спрячу, — заявила она, попивая “Маргариту”.

Мамины слова заставили меня ужасно нервничать. Конечно, папа не должен бы требовать с нее половину, ведь он сам сказал, что угощает нас, но, может, это касалось только пиццы?

Принесли еду, но я совершенно не могла на ней сосредоточиться.

— Что с тобой? — спросил папа. — Тебе не нравится?

— Нет, нравится.

Я заказала энчиладу, как и тогда, когда ужинала с мистером Вуозо.

— Тогда ешь, — велел он, и я кивнула.

Через пару минут мне попался страшно жгучий перец. Из глаз покатились слезы, и все лились и лились.

— Выпей, — сказала мама, протягивая мне стакан воды, но это не помогло.

Она велела официанту принести еще воды, но и это не сработало. Сколько бы я ни пила, рот у меня все равно горел огнем.

Родители смотрели на меня.

— Может, уже возьмешь себя в руки? — поинтересовался папа.

— Я пытаюсь, — прохрипела я севшим голосом.

— Господи, это же просто перец, — сказала мама.

— Что я могу поделать, — оправдывалась я.

Они взглянули друг на друга и скорчили рожи. Стало ясно, что они считают, будто я веду себя как ребенок и раздуваю из мухи слона, хотя даже официант ушел, чтобы позвать менеджера, и та явилась с извинениями. Эта была пожилая дама с черными с сединой волосами, и я подумала, а уж не она ли та самая Нинфа.

— Такое иногда случается, — объяснила она родителям. — Повара очень осторожны, но все равно иногда бывают промашки.

Потом она положила руку мне на спину, как будто с того момента, когда из-за нее мне стало плохо, она взяла меня под защиту.

Когда принесли счет, выяснилось, что за ужин платить не надо — ресторан взял расходы на себя.

— Посмотрите-ка, — удивился папа, расплываясь в улыбке.

— Как это мило с их стороны, — заметила мама, и папины квитанции остались лежать в сумке.

По пути домой я придерживала на коленках пакет со своей недоеденной энчиладой. Жар во рту потихоньку угасал, но, как ни странно, меня это не радовало. Мне хотелось, чтобы рот у меня по-прежнему горел огнем, ведь с ним я как будто ощущала на своей спине руку Нинфы, которая хотела, чтобы мне стало легче.

В рождественское утро папа испек нам блинчики. Потом я открыла подарки от мамы. В основном там оказалась одежда — красивая и как раз мне впору. Когда мама поняла, что у нас и в самом деле нет для нее подарков, она очень расстроилась. Она сказала папе, что думала, будто он шутит, а он удивился, с чего бы это ему шутить. Мама заявила, что уж я-то могла бы сделать ей что-нибудь хотя бы на уроке труда. Я хотела было ей напомнить, что она просила ей ничего не дарить, но потом подумала, что это ей не очень-то понравится.

Я не знала, как мне поступить. Мне понравилась новая одежда, и я хотела бы уже что-нибудь примерить, но раз я ничего не подарила маме, у меня возникло чувство, будто и одежда эта вовсе не моя. Я бы с радостью пошла почитать к Мелине, но у нее перед домом столпилась куча незнакомых мне машин, так что я не решилась постучать к ней.

Мама поднялась к себе в комнату. Я подумала, что она опять уляжется в постель читать, но тут она вернулась с какими-то бумажками.

— Ты скупой ублюдок! — заорала она, потрясая ими перед папиным лицом. — Да без меня не видать бы тебе ни магистратуры, ни такой зарплаты! А ты мне даже сраных духов купить пожалел!

Мама швырнула бумаги на пол, и я увидела, что это папины квитанции о зарплате. Папа тут же нагнулся, чтобы их поднять.

— Где ты это взяла? — спросил он.

— Что значит “где взяла”? Там, где ты их держишь! Ты что, уже не помнишь, куда кладешь чеки на зарплату?

— Размер моего оклада тебя не касается, — заявил папа.

— Еще как касается! У нас ребенок общий! И он дорого обходится!

— Откуда у тебя ключ от моего стола?

— Мне он не нужен.

Папа перевел взгляд на меня.

— Это ты дала ей ключ? Ты нашла ключ и отдала его ей?

— Нет, — ответила я. — Я даже не знаю, где ты его хранишь.

— Я тебе не верю! — закричал папа. — Ни одному твоему слову!

— Да не давала она мне ключ! — отмахнулась от него мама. — Говорю тебе, он мне не нужен. Я пилочку для ногтей использовала.

— Нет, там хорошие замки! Их пилочкой не вскроешь! — не унимался папа.

— А я вот вскрыла. Так что отстань от нее.

— Это уже не первый раз, когда она нарушает право частной собственности, между прочим.

— Что? — не поняла мама.

— Она со своим черным дружком вломилась в дом наших соседей.

Мама посмотрела на меня.

— О чем это он?

— Пап, — повернулась я к нему. — Я не давала ей твой ключ.

— Ей? — возмутилась мама. — Не смей говорить обо мне “ей” в моем присутствии.

— Я не давала маме твой ключ, — повторила я.

— В чей дом ты вломилась? — поинтересовалась мама.

— Вуозо, — ответил папа и рассказал ей, как все было, за исключением той части, где мистер Вуозо угрожал папе вызвать социальную службу.

— Но ты же не должна видеться с этим мальчиком, — сказала мама.

Я промолчала.

— Она делает что хочет, — развел руками папа. — Я ее контролировать не в состоянии.

— Это как это не в состоянии? А для чего еще я ее сюда отослала?

— Я не могу ее контролировать, — повторил папа. — Это все месячные, поверь мне. Она прямо как с цепи сорвалась.

— Прекрати, ты же взрослый человек! — возмутилась мама.

Папа ничего на это не сказал, только пожал плечами.

— Ну, тогда пусть возвращается домой вместе со мной, — предложила мама.

— Нет, — возразила я. — Мне надо этот год доучиться.

— Да что у тебя за навязчивая идея?

Папа вздохнул:

— Пусть живет, где хочет.

— Я хочу жить тут, — уточнила я.

— Но ты же ненавидишь своего отца! — завопила мама. — Ты сама мне говорила, по телефону.

— Неправда!

Мама повернулась к папе и заявила:

— Ты, наверное, в курсе, что, как только она сюда переехала, то только и делала, что жаловалась на тебя.

— Я не ненавижу тебя, — сказала я папе. — Такого я никогда не говорила.

Он взглянул на меня.

— Какая выборочная память, — съязвила мама.

Я была уверена, что