– Папа всегда говорил, что всего знать невозможно, – мой шёпот нарушил тишину комнаты. – В любом случае, пока мы не станем с Рольфом лучшими друзьями – никуда он не денется. Я обещаю тебе, мой могучий северянин, что буду его игнорировать и всячески злить. Ни о какой дружбе и речи быть не может!

Он тяжело рассмеялся. Мощная грудь заходила ходуном.

Развернувшись, Лассе ловко ухватил меня за талию и опрокинул на матрас. Я и охнуть не успела, как оказалась под ним. Нависая сверху, он всматривался в мои глаза, ища в них что-то.

Невольно прикусив нижнюю губу, я боялась дышать. Живот опалил неистовый жар. Такого раньше со мной не бывало. Стиснув ноги, я замерла, ощущая дикое смущение. Яркий лиловый огонёк очей туманника прожигал мне душу. Сделав глубокий вдох, он расплылся в улыбке.

– Твой запах усиливается, моя маленькая послушница. К чему бы это?

Сглотнув, я осторожно прижала руки к груди. Давление внизу живота нарастало, волной накатывая на бёдра. В горле пересохло. Вглядываясь в его неестественные глаза, я видела в них себя. Такой напуганной и жалкой я себе казалась.

– Роза! Да, восхитительный запах, – Лассе поднял прядку моих волос и поднёс к лицу. – Однажды мальчишками мы играли в вишнёвом саду, что разбила мать Фалька. Рольф полез на дерево, но не рассчитал силы. Упал, а я не успел его поймать. Ему было пять, совсем ещё зелёный. Когда он разжал глаза, то сильно заплакал. Я затряс его, спрашивая, зачем он полез туда. А он вдруг успокоился и протянул мне вишню. Рольф сказал, что я буду целовать девушку вот с такими волосами.

Лассе умолк и осторожно выпустил прядку волос, она скользнула по моему плечу и упала на подушку.

– Да, они определённо такого же цвета. Теперь у меня собственная роза. Моя! Запомни это, Сонья. Ты принадлежишь лишь мне! Мне одному!

Я замерла, не в силах пошевелиться. Эта его фраза больно царапнула душу. Я ведь не вещь! Я не могу кому-либо принадлежать! А он такое говорит…

– Целовать или любить? – мой шёпот казался мне оглушающим.

– Что? – он медленно провёл костяшками пальцев по моей щеке и обхватил ладонью шею. – О чём ты, Сонья?

– Ты будешь меня любить, или нужно во владение только тело?

Я напряглась, ожидая его ответ. Всё очарование его объятий пропало.

Но он молчал. Вместо того чтобы произнести одну единственную нужную мне фразу, Лассе медленно опустился на меня, придерживая своё тело на локтях.

А я всё ждала тех заветных слов. Хотела знать, что буду любима, пусть не сразу, но… Так странно… Раньше для меня чувства не имели никакого значения. Ещё вчера я знала, что придёт момент, и я спущусь вниз к алтарю и пролью кровь невинности с тем мужчиной, на которого укажет жрица.

А теперь появился этот северянин и поселил в моей душе смятение и хаос.

Прикрыв глаза, я опустила руки, что обнимали этого, по сути, чужого незнакомого мужчину.

Мой мир медленно снова погрузился в серость и безумие.

Я для него только лишь игрушка, которой он не желает делиться! Его собственность!

Повернув голову набок, я уставилась на обшарпанную каменную стену бывшей темницы.

– Сонья, – Лассе приподнялся и, осторожно обхватив мой подбородок, попытался заставить взглянуть в его глаза. А во мне словно умирали те росточки надежды и веры в лучшее, что посмели прорасти в душе.

– Наш договор остаётся в силе, северянин. Ты убиваешь их всех, а я…

Поняв, что предложение побега более неактуально, просто пожала плечами…

– А ты? – Он резко сел и, сжав пальцы на моём подбородке, развернул лицом к себе. – Что ты, Сонья?

– Что хочешь. Я готова заплатить любую цену.

Прищурившись, он, казалось, еле сдерживает свою ярость.

– Отлично! – в его голосе звенела злость. – Я убью их. Только выну из их голов нужную мне информацию. Но ты, Сонья, будешь любить меня!

– Нет, – я смело заглянула в его ледяные глаза. – Я не хочу. Ты чужак! Забирай тело, но душу не тронь. Она только моя! Я не твоя, слышишь! И не их. Душа только моя!

– Есть одна проблема, Сонья, – Лассе хищно скользнул взглядом по моему телу. Ворот туники съехал набок, обнажая плечо и верхнюю часть груди.

– И какая же? – процедила я, не пряча свою злость и обиду.

– Мне нужно оно, – проведя ладонью по моей шее, он прижал её к груди, найдя то место, где как бешеное билось моё бедное сердце.

Порыв ветра с силой ударил в ставни, распахнув их. Старый засов, лязгнув, повалился на пол, заставляя нас отвести друг от друга взгляд.

Поднявшись, Лассе подошёл к окну и, уперевшись ладонями в подоконник, подался вперёд.

– Мне всегда всё давалось легко. Я заговорён на удачу, Сонья. И я получаю то, чего жаждет моя душа. Всегда! У тебя нет шанса против меня. Я не стану стелиться перед тобой и жалеть, – обернувшись, он впился в моё лицо жёстким взглядом. – Ты моя вартеса! Моя душа! Ты…

– …твоя вещь? – закончила я за него и поняла, что это абсолютная правда.

Одни хозяева сменились другими.

Комнату наполнил звонкий смех. Мой. Я неудержимо хохотала, не в силах успокоиться. Словно одержимая.

– Сонья! – подскочив, он легонько потряс меня, пытаясь привести в чувства.

Сжимая подол его туники, что болталась на моих плечах, не могла понять, что творится со мной.

– Уйди! – мой голос звучал хрипло. – Исчезни, северянин.

Убрав от меня руки, он всё же отошёл от матраса на пару шагов и уселся на пол, выставив свои длинные ноги. На его лице было столько решимости завоевать, покорить и сломить…

Уткнувшись в подушку, я обхватила её руками, пряча лицо.

Душу раздирала боль. Казалось, что я потеряла себя. Вот так – в одночасье. Тяжело дыша, пыталась усмирить разочарование, и собрать осколки своего сердца воедино.

Время шло, а легче не становилось. Мне чудилось, что я засыпаю. Но нет… Разрастающаяся пустота в душе вгрызалась в моё сознание, тревожа и не давая забыться.

Мужская ладонь мягко коснулась моих волос. Не ожидая этого, я распахнула глаза. Осторожно устроившись рядом, этот огромный бесчувственный северянин обнял и что-то зашептал мне на ухо на непонятном немного гортанном языке.

Вслушиваясь в эти непривычные звуки, я невольно сомкнула глаза и, наконец, забылась в тяжёлом, вязком сне.

Глава 34

Утро.

Это было самое необычное моё пробуждение за очень много лет. Тепло. Одеяло нежно окутывало тело. Я млела под его приятной тяжестью,