— Когда в последний раз пилот «Барракуды» выходил на связь?

Лейтенант с сомнением посмотрел на человека в штатском и перевел вопросительный взгляд на своего командира.

— Лейтенант, отвечайте на вопрос, — подполковник тяжело вздохнул, — это инспектор из «Ростехвооружения».

— Часов пять-шесть назад, — произнес лейтенант.

— А точнее можно? — Вологодский изобразил на лице кислую мину.

— Вот распечатка с точным указанием времени. — Лейтенант подал лист.

Инспектор открыл черную папку, достал чистый лист и сделал на нем несколько пометок. Со стороны он смотрелся, как рекламный агент, завлекающий в свои сети обывателя.

— На борту было двое?

— Пилот и борттехник, — произнес подполковник, — вы разве не читали мой отчет?

Вологодский причмокнул и подошел вплотную к подполковнику. Еремову показалось, что тот дышит ему прямо в лоб.

— Вопросы задаю я, и кому отвечать на них, тоже решаю я. Вы меня поняли, товарищ подполковник?

— Более чем.

— Прекрасно, предпочитаю быстро находить общий язык с малознакомыми людьми.

Генерал наблюдал за всем происходящим со стороны, не рискуя вмешиваться. В душе он люто ненавидел московского выскочку, облаченного в дубленку с меховым воротником. Ему было особенно обидно, ведь он привык чувствовать себя в масштабах округа вершителем человеческих судеб. Только от него зависело, что происходит вокруг. А тут он оказался беспомощным стариком в генеральском мундире, который толком не может защитить своих подчиненных.

— Кто отдал приказ на взлет вертолета? — Теперь инспектор обращался уже к подполковнику.

— Приказа не было. Испытатель не находился в прямом подчинении командира части. Майор Пожарский сам принял решение, а поскольку никто из его начальства этого решения не отменял…

Вологодский мстительно усмехнулся, задумался, почесал ручкой затылок, будто осмысливал ответ Еремова. Чирканув на листике еще несколько строк, инспектор захлопнул папку.

— Я прекрасно осведомлен, кто и в чьем подчинении находится. А где в это время находились члены комиссии, приехавшие на испытание вертолета?

Еремов про себя выругался, проклиная тот момент, когда управление части перешло в его руки. Ведь теперь ему придется отвечать за банкет, за спаивание представителей «Ростехвооружения». Худшего поворота событий он и представить себе не мог.

— В штабной палатке, — немного подумав, ответил подполковник.

Вологодский прищурился и пристально посмотрел на Еремова, словно пытался пронзить его своим острым хищным взглядом.

— Штабная палатка? Я понимаю, вы имеете в виду палатку, приспособленную для проведения банкета? Кто-нибудь из служащих части находился в состоянии алкогольного опьянения?

— Да, но ведь…

— Командир части пил? — Инспектор затаил дыхание.

— Да, — с неохотой признался Еремов.

— Значит, выпив, он сел в дежурный вертолет и полетел изучать очаг возгорания. Очень мило…

— «Вертушкой» управлял трезвый пилот. — Полковник нашел в себе силы перебить Вологодского.

— Мне без разницы, кто управлял, а кто был пассажиром, — довольный результатом допроса произнес Вологодский, — зато есть факт употребления алкоголя, этого будет вполне достаточно.

— Для чего? — возмутился Еремов.

— Это уже не нам с вами разбираться, — инспектор поднял указательный палец вверх, — виновных найдут и будут пострадавшие, я вам обещаю.

Сказав эти слова, Вологодский покинул командно-диспетчерский пункт. Генерал и подполковник переглянулись.

— Да, товарищ генерал, вы правы — погода совсем ни к черту, — угрюмо произнес Еремов.

— Не отчаивайся, подполковник. Тебя еще не списали со счетов, — многообещающе проговорил генерал.

— Главное, дождаться прибытия водолазов, чтобы наверняка доказать — это «Барракуда» утонула в озере.

— Им главное — соблюдение инструкций, другого они не воспринимают. И зачем тебя так сильно пугать? Твое дело — обеспечить испытания.

Еремов пожал плечами:

— Даже если бы я хотел, то не мог отдать приказ на взлет «Барракуды».

— Это уже комиссия решать будет, — с недовольством произнес генерал, — надеюсь, в нее попадет пара толковых специалистов.

Подполковник подошел к окну и выглянул наружу — по узкой винтовой лестнице, прикрывая голову черной папкой, спускался инспектор Вологодский.

— Кабинетная крыса, — тихо произнес Еремов.

— Что вы сказали, товарищ подполковник?

— Да так… погода хреновая.

Обильный снегопад и разбушевавшийся ветер стали для десантников очередной неприятностью. Идти по рыхлому снегу, толщина которого в некоторых местах достигала метра, было трудно. Вооружившись длинными палками, десантники мерили перед собой глубину сугробов. Но даже это иногда не спасало, казавшийся надежным наст проваливался, стоило ступить на него.

Леденящий ветер, пронизывающий до мозга костей, нес с собой миллионы снежинок, которые прилипали ко всему, что только излучало тепло. Лица десантников покрывались ледяной коркой, а бушлаты давным-давно обросли снегом. В майоре Лаврове и старлее Барханове с трудом можно было распознать людей. Они уже углубились в лес на приличное расстояние, оторвались от погони, но так и не могли найти подходящего места для укрытия.

— Одни деревья да снег, — облизнув потрескавшиеся от ветра губы, произнес Барханов.

— Я уверен, здесь где-то должно быть укрытие, в котором мы сможем переждать бурю. — Слова майора звучали многообещающе. — Идем по просеке, значит, по ней лес вывозили. Должны выйти на делянку.

— Хотелось бы в это верить.

— Не найдем хибары, построим укрытие сами.

Прислонившись к стволу дерева, Барханов бросил рюкзак на землю и стал согревать замерзшие до синевы руки.

— Передохнем. — Старлей говорил невнятно, так как уголки его губ совершенно не слушались его.

Это ощущение напомнило ему недавний поход к стоматологу, когда тот вколол ему в челюсть целый шприц новокаина. После чего Барханов целый день не мог толком говорить, вместо нормальной речи вылетали невнятные, лишенные всякого смысла слова. Ко всему прочему он не чувствовал своих ног, словно всю прежнюю жизнь просидел в инвалидном кресле. Подобное состояние наступило и сейчас.

В отличие от своего товарища, майор Лавров чувствовал себя лучше, хотя уже и начинал ощущать такие же симптомы, как и старлей. Он понимал, что если в ближайшие пару часов они не согреются, то, минимум, им грозит обморожение. Замерзать в таежном лесу он не спешил, так как не любил бросать начатое дело на половине пути.