и выиграть у оппонента, но они изо всех сил стараются продолжать эту гонку, считая про себя, сколько раз отскочил мячик. Но тут вдруг Эйден отправляет его в сетку.

– Шестьдесят два, – объявляет Клэр. – Слишком мало.

– Печально, – соглашается Эйден. – Мы можем лучше.

Они начинают новую партию, но в этот раз ее заканчивает Клэр, которая случайно слишком сильно отбивает мячик влево, и тот, стукнувшись о самый край стола, пролетает мимо Эйдена и закатывается под диван.

– Черт! – Эйден опускается на ковер и тянется за мячиком. – С этим фингалом у тебя грозный вид.

Клэр несколько раз вращает ракетку, а потом делает страшное лицо.

– Правда?

– Да. – Эйден достает пыльный мячик. – Синяк ого-го.

– У тебя вид не лучше. С двумя-то синяками.

Они снова начинают игру, и на этот раз, когда Клэр промахивается, получается девяносто восемь.

– Неплохо, – говорит она, поднимая мяч. – Ты что, тренировался без меня?

– Нет, – натянуто отвечает Эйден.

Она хмурится:

– Я шучу. Ничего страшного, если так и было.

У Эйдена в подвале тоже стоит стол для пинг-понга, но только когда Клэр была там (один-единственный раз), он весь был завален грудами грязного белья и огромными коробками с бумажными полотенцами.

– Мы не пользовались нашим столом с тех пор, как я был маленьким, – говорит Эйден, рассеянно помахивая ракеткой. – Пару месяцев назад я пытался уговорить Райли сыграть, но это не ее.

– А ты когда-нибудь…

– Что?

– Да так, ничего.

– Нет уж, говори. Я когда-нибудь что?

– Играл со своим папой?

Эйден фыркает:

– Ты серьезно?

– Серьезно.

– Конечно, нет. – Эйден вытирает большим пальцем невидимое пятно на столе. – Это было бы весело. А мой отец избегает всего, что как-то связано с весельем. Он делает только то, что хочет… – Голос Эйдена обрывается, и он поднимает глаза на Клэр. – Готов поспорить, завтра он даже не попрощается со мной.

– Обязательно попрощается! – Впрочем, Клэр сама в этом не до конца уверена. – Они же повезут тебя в аэропорт, забыл? Это же часть начала учебы в колледже! Сентиментальное прощание, крепкие объятия, а потом ты оборачиваешься посмотреть, как они ждут, пока ты пройдешь контроль…

– По-моему, ты описываешь какое-то кино, – с грустной улыбкой говорит Эйден. – А так мне повезет, если он скажет «до свидания» до того, как мы с мамой выйдем из дома.

– Вы поссорились. Вот и все. Завтра он уже забудет об этом. – Клэр старается придать голосу уверенности, которой совсем не чувствует, а потом добавляет: – Это слишком важный момент в твоей жизни, чтобы пропустить такое.

– Может, и так, – отвечает Эйден, но не слишком убедительно. Он поднимает подбородок в сторону Клэр, и она понимает, что по-прежнему сжимает в руке ярко-оранжевый шарик. – Давай играть.

Им требуется чуть больше времени, чтобы снова войти в хороший ритм – каждый раз, доходя до двадцати или около того, кто-то из них обязательно промахивался.

– Мы всегда можем остановиться, – говорит Клэр, но Эйден с решительным выражением лица вместо ответа лишь расставляет пошире ноги и приподнимает ракетку. Ей ничего не остается, кроме как снова отправить ему мячик.

Они пытаются снова и снова, но раз за разом терпят поражение. То мячик ударится об угол стола, то Клэр не рассчитает дистанцию и промахнется, то Эйден отправит мячик в сетку, ударив слишком сильно.

Оба уже устали. Клэр начинает чувствовать тяжесть в ногах и руках, Эйден изо всех сил борется с зевотой. С каждой новой попыткой они все больше выдыхаются. Но стоит Клэр намекнуть, что пора заканчивать, как Эйден хмурится и жестом показывает ей продолжать.

– Мы сможем, – говорит он. – Мы уже делали это.

– Это было миллион лет назад, – напоминает она ему. Тогда они только начали встречаться. Как-то раз спустившись в подвал, они взяли ракетки и в шутку начали партию, но после нескольких пробных заходов стало понятно, что оба достаточно хорошо играют. Им удалось сделать сто восемьдесят восемь непрерывных ударов, и когда мячик наконец улетел, они кричали и хлопали в ладоши, как дети. Сейчас кажется, что с того момента прошла целая вечность. – Мы даже близко не подобрались к тому результату, и уж если и установим какой-то рекорд, то только по количеству попыток.

Эйден лишь качает головой:

– Поехали!

И они начинают все сначала.

Через какое-то время Клэр чувствует, что у нее больше нет сил продолжать, и просто перехватывает мячик в воздухе, когда он летит к ней.

– Я больше не могу, – говорит она, и Эйден тут же падает духом. – Я устала.

– Мы были так близко! – отвечает он, хотя они оба знают, что это неправда. – Мы можем это сделать. Мы должны.

Клэр наклоняется над столом и буравит его взглядом:

– Я собираюсь сказать тебе кое-что. Ты уже сам говорил мне это раньше. И это не метафора.

Его лицо не меняется, и она пытается снова.

– Это ничего не значит. Просто дурацкое соревнование.

– Да, но… – Он с досадой бросает ракетку на стол. – Если мы побьем рекорд…

– То что? – теряя терпение, спрашивает Клэр.

Эйден опускает глаза:

– То тогда эта ночь не будет связана только с нашим расставанием.

– Эйден, – смягчившись, говорит Клэр. – Это не так. Ты только вспомни, сколько всего мы сделали за эту ночь! Можно считать ее ночью, когда мы забрали Скотти из тюрьмы. Или ночью, когда он сделал себе тысячу тату.

Эйден невесело улыбается.

– Ничего из этого не имеет значения, – говорит он. – Поверь мне, мы будем оглядываться назад и вспоминать эту ночь только из-за расставания.

– И ты считаешь, что пинг-понг поможет?

– Кто знает, – отвечает Эйден, и у него такой искренний, такой трогательный вид, что Клэр продолжает стоять на месте. – Может, эта ночь могла бы стать ночью, когда мы побили рекорд в пинг-понге.

Клэр смеется:

– Ты сошел с ума, если думаешь, что рекорд в пинг-понге затмит наше расставание! Думаешь, что однажды я вспомню это, – она поднимает мячик – а не то, как потеряла тебя?

Эйден медленно начинает обходить стол.

– Стоит попытаться, – говорит он, сокращая расстояние между ними. Когда он подходит ближе, Клэр закидывает голову, чтобы посмотреть на него. – И это не ты теряешь меня. Это я теряю тебя.

– В любом случае мы теряем друг друга, – с трудом отвечает Клэр, в ее горле опять встает ком.

Эйден протягивает руку и заправляет ей за ухо выбившуюся прядь, потом касается ее шеи, и она чувствует, как по телу пробегает дрожь. Краем глаза она видит диван, и ее лицо тут же вспыхивает.

У Эйдена есть одна особенность. Всегда была. Он заставляет ее забыть обо всех ее доводах,