«Коренное изменение точки зрения на социализм» у Ленина заключалось в переоценке отношения к крестьянину-товаропроизводителю, а в условиях численного преобладания крестьянства в стране – к рыночным механизмам, исходя из того, что западный пролетарат на революцию не поднялся, и маршруты ее будут пролегать через крестьянский Восток. Теперь же, через 60 лет, речь шла совсем о другом: о том, что мы отстаем от урбанизированного Запада с его экономической эффективностью и передовыми технологиями, и нам нужна модернизация при опоре на рыночные механизмы.

Михаил Горбачев

Ленин и в последние годы жизни не имел сомнений относительно необходимости жесткой и жестокой диктатуры. Неэффективности власти и факту появления враждующих кланов в партии он пытался противопоставить не гражданское общество, не сложные инфраструктуры и механизмы политической демократии, а примитивное прямое сочетание властных органов с рабочим классом (через включение в высшие органы «рабочих от станка»). Это оказалось иллюзией, и Перестройка вернулась к идее политической демократии. Название «демократы» полностью оправданно закрепилось за последовательными сторонниками Перестройки. Но демократия Горбачева была непоследовательной, поскольку вариант генсека исходил из однопартийной системы.

Ленин обнаружил глубокую наивность, надеясь, что классовый инстинкт «товарищей рабочих» сможет заглушить борьбу между кланами «молодых» (Троцкого) и «стариков» (Сталина) и восстановить единство партийных рядов, будто гарантированное единой марксистской идеологией и классовыми интересами пролетариата. Для него борьба между Троцким и Сталиным все же оставалась борьбой в рамках одной партии, то есть между политически и классово «своими» личностями. Горбачев до 1988 г. обнаруживает ту же «марксистско-ленинскую» наивность. Установка на яркие личности, а не отчетливые политические течения, не могла не привести к частичным расхождениям между лидерами Перестройки, которые услгублялись с каждым ее шагом. Фактически в партии было в зародыше много партий. На протяжении 1987–1988 гг. процесс оформления реальной многопартийности внутри КПСС дошел до критической точки.

Горбачев этого периода остается коммунистическим фундаменталистом – он и не помышляет о частной собственности и о многопартийности, что и отделяло его от социал-демократии и даже «еврокоммунизма» итальянского типа. Он был убежден, что рыночная среда может с одинаковым успехом быть создана и на базе частной собственности, и на базе общегосударственной собственности, и ссылался на примеры рыночной жизни национализированных предприятий Запада. Горбачев не хотел отказываться и от однопартийной системы. Он готов был иметь дело с разными личностями и разными политическими решениями, но в рамках одной обновленной партии. Вот что он говорил о гласности Черняеву: «Это же, в конечном счете, конкуренция, но не политических партий, а людей (их способностей, ума, воли, характера, идейности, целенаправленности)».[831]

Общее задание, которое при этих условиях поставил перед партией Горбачев, было единственно возможным выходом из патовой политической ситуации. Генеральный секретарь ЦК КПСС направил реформы в сторону превращения государства-партии в правовое государство. Это требовало отмены 6-й статьи брежневской Конституции СССР, которая закрепляла за КПСС место «руководящей и направляющей силы общества». Монополии коммунистической партии, закрепленной законодательно, не могло быть в правовом государстве. Следовательно, могла быть политическая конкуренция и честная победа КПСС в этой конкуренции.

Конкретно идея заключалась в том, что допускалось выдвижение на выборах по несколько кандидатур на одно место, и первые партийные секретари обязательно должны были претендовать на соответствующее первое место в государственной структуре – районный в районе, областной в области и тому подобное. Проиграв выборы, партийный руководитель автоматически должен был уйти в отставку с партийной должности. Тем самым обеспечивался бы контроль народных масс над партией и ее аппаратом.

Невзирая на сопротивление, Горбачев провел эту идею через XIX партконференцию, которая состоялась летом 1988 г. Конференция была очень «черной» по своему составу, откровенный реакционер писатель Юрий Бондарев стал ее героем, его сравнение Перестройки с самолетом, который подняли и не знают, где и как посадить, вызывала восхищение зала. Демократа Бакланова, редактора журнала «Знамя», освистали и «захлопали». Горбачев вел конференцию блестяще, создавая атмосферу свободного и демократического обсуждения. Но отношения его с партией, и без того не безоблачные, значительно ухудшились. Уже после конференции послушный Щербицкий в узком кругу бросает реплики, крайне враждебные к генсеку. До заговора было еще далеко, но в руководящих партийных кругах начинают группироваться антигорбачевские элементы. Недовольными оставались и сторонники перестроечных реформ, которые не видели решительных действий в отношении «правых».

XIX партконференция. В центре – И. Кожедуб, трижды Герой Советского Союза

Можно бы иронизировать по поводу того, что партия оказалась недостойной своего вождя, но это и в самом деле было так. Многомиллионная партия советских коммунистов находилась в состоянии глубокого маразма, ее руководство и большинство рядовых членов, привыкших слушаться Центральный комитет и его генерального секретаря, ничего не понимали и не видели, куда направляются лидеры. Гигантский корабль вот-вот мог перевернуться с бесчисленными катастрофическими последствиями.

Идея соединить партийные и советские должности единодушно была осуждена – одними как унижение партии, вторыми – как закрепление ее монополии. Но в действительности трудно сказать, была ли это трагическая ошибка Горбачева, как в случае с «Законом о предприятии», спасло ли это страну от хаоса и полного социального разрушения.

Партия была брошена в открытое бурное море политической конкуренции, и в больших центрах началась полоса позорных поражений партийных секретарей. Процент коммунистов в общем составе избранных в Верховный Совет СССР был более высок, чем в годы «блока коммунистов и беспартийных», но это далеко не всегда были коммунисты по убеждению. Унижения на выборах партийные лидеры – скелет КПСС – Горбачеву не простили.

Первые шаги к превращению СССР в правовое государство вдохновлялись новым прочтением политического завещания Ленина. Однако ситуация была совсем другой, чем в 1920-х гг., и реализация ленинских идей оказалась просто непоследовательным шагом к европеизации страны. Партия теряла абсолютную власть, на которой, как выяснилось, держалось все. И все начало разваливаться.